Вотъ Вамъ молотъ

Довольно неожиданно пришлось рассориться с Ильей, сманив Васю Никанорова. Первый раз Илья меня почему-то встретил очень неласково, когда я приехал в мастерские с заказом на шатуны. Пришлось идти к Вербину, начальнику станции. Степан Степанович встретил меня как родного, поинтересовался здоровьем, чаем напоил, поспрашивал как в Австралии дела с железными дорогами обстоят… Скучно ему было. По весне-то дел на дороге мало, основные перевозки начинаются через месяц после открытия навигации — а с мелкой текучкой вроде ремонта путей или обслуживания поездов помощники справлялись. Выяснив цель моего визита, он распорядился заказ принять — и Илья его, сквозь зубы, принял. Но без Васи дело было не осилить.

Сманить же его оказалось не очень трудным, ведь коварный я знал, чем его можно соблазнить: у него было просто маниакальное пристрастие к новым станкам. Правда, когда Вася, открыв стоящий в сарае "электростанции" ящик, увидел Бромлеевский токарный станок за триста рублей, я подвергся "нещадной критике":

— Вот уж не знаю, вы ли меня обманули или вас обманули, но на таком станке я работал еще лет десять назад, на станции станки и то получше будут. Так что, господин хороший, пойду-ка я обратно, может, не выгонят меня навовсе.

— Вася, это еще не станок, а просто станина со шпинделем. Станок, самый новейший, ты себе сам и сделаешь, точнее вы вместе сделаем. Вот тут чертежи — сам посмотри, что должно получиться.

— Так это, вот тут, чтобы шестерни такие сделать, я даже и не знаю какой станок нужен — показал он на чертеж косозубой шестеренки, — а тут их, гляжу, много. Ежели руками такие делать, то, думаю, неделя на каждую уйдет, а то и две…

— Руками мы их делать не будем, хотя ты прав, работы будет много. Но тут и токарных работ хватит, поэтому станков таких у меня два: на одном будем делать детали для другого. Но и это не очень срочно, для начала нужно вот какую штуку сделать — и я показал ему чертеж оребренного цилиндра от мотора воздушного охлаждения.

Василий изучал чертеж довольно долго. Потом положил на верстак и задумчиво произнес:

— Вы, вашбродь, наверное все же зря меня к себе позвали. Я вам как на духу скажу: не знаю, как вообще такую деталь сделать можно. Если кто ее и сделает, так это Миронова, у нее спросите, а я — точно не сделаю.

— Погоди, чего ты тут сделать не можешь: — я достал из-под верстака отливку и стал показывать пальцем — тут аккуратно расточить надо и отшлифовать, тут и тут — только отшлифовать, а в этих местах просто дырки просверлить… Что сделать-то нельзя?

— А, так это литьё! Я-то думал, что выточить надо. Эту работу я сделаю, даже на станке этом сделаю. Конечно, станок-то собрать нужно, но я соберу. Извиняйте, вашбродь, выходит, я теперь вас обманул…

— Да не за что извинять, так что начинаем работать. И прекрати называть меня "благородием", да и из себя дурака не изображай. А кстати, кто такая Миронова? Я про такую что-то никогда и не слышал.

Оля Миронова была дочерью машиниста с Грязе-Царицынской дороги. Семья была небольшая — только Оля и Митрофан, ее отец — так что с раннего детства ей приходилось проводить больше времени в кабине паровоза, нежели в обществе других детишек. Машинист — профессия уважаемая, и оплачиваемая очень неплохо, так что вне паровоза семья проводила время в неплохом собственном домике на Крестецкой улице неподалеку от вокзала. Но года три назад девочка осталась одна.

Вообще-то девочка двенадцати лет от роду, оставшись фактически без какой бы то ни было родни и средств к существованию, в современной России имела два выхода, и первый — быстренько умереть с голоду — был не худшим в этом коротком списке. Но Оля решила поискать третий выход — и нашла его.

Швейных машин в городе было не очень много, но город все же был купеческий, и штук пять приличных ателье с машинками имелось. Да и почти все магазины готового платья были ими обеспечены: подгонка одежды по фигуре была не "дополнительным сервисом", а суровой необходимостью, так как эти самые "готовые платья" (а так же рубашки, костюмы и даже пальто) выпускались фабриками трех, может быть пяти размеров, причем рукава "фабриканты" шили точно на горилл, а штанины рассчитывались явно на граждан с ногами от ушей.

"Зингер" — очень простая в обслуживании машина. Но если ее настроить на батист, то брезент она вряд ли сошьет. А если все же сильно постараться, то после старания она и батист шить не будет — так что девочке работы хватало. В основном — мелкой, именно перенастроить машину, но довольно часто попытками "шить брезент" хозяева доводили тонкий механизм до неработоспособного состояния. И иногда даже нужно было заменить сломавшиеся детали.

От отца девочке, кроме дома, осталась и небольшая мастерская, в которой рукастый машинист делал всякие красивые мелочи для дома и иногда кое-что ремонтировал соседям. А в мастерской был и небольшой токарный станочек с ножным приводом.