Вотыты

В мире что-то было серьезно не так, если вновь происходило что-то похожее! Мидир изо всех сил потянулся, прощупывая окружающее собственной аурой. Увидел серый свет души Киринна, горевший словно бы через силу, увидел, как пылают души собравшихся вокруг белых волков, почему-то негодующих и озлобленных, но тело Олли не отозвалось вовсе, оно было мертво. Совсем. Его можно было выкинуть или сжечь, и дочери Киринна уже не будет ни больно, ни обидно.

Мидир сжал руку в кулак, впившись ногтями в ладонь, чтобы не вскрикнуть и не выдать себя. Смерть сумела проникнуть даже во владения ши, лучших воинов, волков! Она жестока и несправедлива! 

Почему погибла именно дочь Киринна? У кого спросить? Кто ответит? Глаза неожиданно зажгло так, словно лицо облило кипятком. Мидира оглушило и ослепило новым, страшным знанием. И когда белые волки заговорили, он бездумно пропускал слова мимо ушей, смиряясь с новой гранью мира. 

Смысл разговора до него дошел, когда кто-то из белых старейшин выкрикнул имя Киринна очень громко и зло.

– Твоя глупая убежденность, Киринн, может дорого обойтись всем белым волкам! Нужно преподать им урок! Кто, как не мы, встанет и вступится за честь остальных перед черными лютыми зверями?! Они продолжат забирать наших детей, а потом возвращать их для похорон, защищая только свои черные интересы! Наше дело сторона, ты не должен был потерять дочь! Но виноват в ее смерти именно ты!

– Я не устану повторять, пока вы меня еще слышите, – голос Киринна был сильным, но громоздким, как его доспехи. – Нельзя искать повод для битвы внутри Дома! Как вы не понимаете! Цвет шкуры, цвет волос, крошечные различия в повадках не делают нас вовсе разными! Черных много, это так, но кроме белых есть еще бурые волки! Кроме бурых есть степные, на границе со Степью! Есть красные и серые! И все они, все мы – волки!

Зал зашумел недружелюбно, Мидир поежился, поражаясь, как Киринну хватает духу ругаться сразу со всеми. А начальник стражи продолжал.

– Я не хочу гибели своим собратьям, но наш мир – жестокое место, где может пострадать всякий, где самая нелепая случайность способна обернуться трагедией. В том патруле погибла не только моя дочь, множество семей скорбит по своим чадам, а вы опять ищете повод отколоться от черных волков и собственного Дома! Проявите уважение к чужой потере, не обрекайте себя и свои семьи на беспощадную, бессмысленную войну.

– Обрекать? Сам мир толкает нас к этому! Ты видишь короля Джаретта чаще нас, ты знаешь, как он «любит» быть милосердным, – заговорил волк, сидящий прямо над Мидиром. – Его глаза черны, как его душа, среди его щенков затесался разрушитель мира, чернота застилает все, живущее под сводами Черного замка, и это следует прекратить, если мы хотим спасти собственный мир!

– Мир? Или белые камни и белые одежды? – Киринна непросто было вывести из себя, но Мидир видел, что его белый волк к тому близок. – В черных волках ровно столько зла, сколько в белых, как можно вам оставаться настолько слепыми? Терпение у Джаретта короткое, если мы возжаждем войны, нас просто сомнут, вы этого хотите, вы этого добиваетесь?

– Ты просто трус! Не смеешь стребовать виру за свою дочь у короля-убийцы! Лизоблюд и служака, прихвостень черных! Игрушка в руках Джаретта, тренировочный манекен без воли и чести! Твоя вира могла дать нам настоящий повод для обсуждения прав и свобод белых волков, а ты опять не делаешь ничего!

Слова больно ударили по ушам, резанули где-то внутри груди, Мидир не смог сдержаться, покинул свою тень и выскочил в центр, спиной к начальнику стражи:

– Да как вы смеете обвинять Кир-р-ринна?! Как вам не стыдно?!

Волки переглянулись, зашуршали шелестящими голосами, приподнялись с мест, стража дружно шагнула вперед.

– Киринн, что здесь делает этот черный волчонок? Это закрытое дело нашего дома! – лица говорящего Мидир не видел, отчего махом стало страшно.

– Убейте его, и дело с концом, – лениво отозвался кто-то другой.

– Только троньте его, и прежде Джаретта до вас доберусь я, – голос Киринна вдруг стал очень тихим и гулким, а за ним стихли и остальные.

В тишине отчетливо прогремели тяжелые шаги, и Мидира подхватили на руки. Несмотря на то, что семь лет – уже почтенный возраст для королевского волчонка, Мидир сопротивляться не стал. Прижался сам, поплотнее, не смотря на взрослого из здоровых опасений получить осуждающий взгляд.

– Убивать детей дело последнее! – вроде Киринн говорил спокойно, однако стены чуть было не дрогнули. – И волчат любого цвета никто не тронет, пока я жив. Никто никого не убьет. Я выслушаю все, что вы еще хотите сказать мне. Но мы уйдем вместе!

Мидир, прижатый к плечу Киринна, еле смог отвести взгляд от Олли. Второй принц крутил в голове обрывки услышанного, где причудливым образом сочетались слова «королевский долг», Джаретт – без приставки король или Великолепный, долг Киринна как белого волка… И то, что король, кажется, мог спуститься в мир теней за душой Олли даже после смерти!