Вован и Лексус. По ком звонит телефон

ИВК: С Тарутой, понимаешь, у вас все равно контакта нету, и он агрессивный.

«Губарев»: Да какой Тарута…? Это…

ИВК: Ну, об этом и речь. А если бы был Рубан?

«Губарев»: Ну, с Рубаном готовы говорить.

ИВК: Я хотел тебя еще спросить. Там, кажется, есть такой Егор Фирсов. Знакома вам фамилия такая?

«Губарев»: Да.

ИВК: А если его назначит Порошенко губернатором? Вы найдете там с ним контакт?

«Губарев»: Нет, не найдем.

ИВК: То есть Рубан лучше, да?

«Губарев»: Рубан это без всяких, я тебе говорю. Если есть возможность советовать Рубана, то…

ИВК: Хорошо. Мы тогда будем пытаться. Я думаю, я в воскресенье Порошенко увижу и буду тогда продавливать.

«Губарев»: Не, ты обязательно продави Рубана. Потому что нету никого лучше, кто бы уважался нашими там командирами и так далее. Людьми там военными. Нету лучше варианта. Потому что он занимает нейтралитет.

Почему я тогда согласился на Рубана? Да потому что он был первым человеком, который со мной договаривался об обмене пленными, даже не зная, кто я есть. Когда мой номер выложили в Сеть, он одним из первых мне позвонил. Поэтому я считал, что именно этот человек должен возглавлять Днепропетровскую область. Его тактичность и вежливость говорили о том, что он может быть таким же и с нашими пленными. Поэтому его кандидатуру я поддерживал двумя руками.

После последнего нашего разговора с Коломойским прошло много времени. Приближались украинские выборы, и я должен был уже предоставить якобы имевшуюся у меня запись с компроматом на Ляшко. Коломойский все время напоминал мне об этом. Попутно он выяснял обстановку на местах. Ведь должны были состояться аналогичные выборы в ДНР и ЛНР, на которых и Губарев выставил себя в качества одной из политических сил, а значит, он мог бы быть человеком Коломойского в избранной власти непризнанных республик.

ИВК: С лнровцами у вас как там дела?

«Губарев»: С кем?

ИВК: Ну, ЛНР.

«Губарев»: Ну, тоже спорные такие вопросы. Мы как бы не лезем к ним. Щас идет все к объединению. Будет общий парламент все-таки.

ИВК: Кто главный? Что, Царев, что ли?

«Губарев»: Я думаю, это… все. Не будет он там. Замутил просто вначале…

ИВК: Можно на кого-то поменять даже.

«Губарев»: Ну, да, можно.

ИВК: Мы вам Ляшко, а вы нам Царева.

«Губарев»: Ну да, можно.

ИВК: Да? Ну, мы подумаем.

* * *

ИВК: Конечно, с этой войной уже пора бы заканчивать. Столько дел, ты не понимаешь. Столько всего можно наворотить.

«Губарев»: Ну, да.

ИВК: Ну, вы как-то там пошевелитесь, чтобы уже мир был.

«Губарев»: Ну, ты ж видишь, я стараюсь со своей стороны.

ИВК: Наладьте работу между братскими Днепропетровской и Донецкой областями. У нас много общего.

«Губарев»: Действительно.

ИВК: Сколько много разных этих самых…

Это было интересно. Я начал задумываться, а стоит ли мне выкладывать все эти записи на общее обозрение. Ведь Коломойский пытался остановить войну, он один из немногих говорил про перемирие. Да, он был активным интересантом этих событий. Но ведь что-то человеческое в нем же было. Мы с ним общались уже почти два месяца, и он стал мне почти родным. Наверное, в психологии это должно называться каким-то синдромом. Стокгольмским его не назовешь, ведь в данном случае он был моей жертвой, а не я его.