Вовка – брат волшебника

И тут вдруг какая-то тетка как закричит:

— Ой! Это же террорист, которого по телевизору показывали! Держите его!

Ну, тут такое началось… Шум, крики, суматоха. Как раз остановка «Стадион Торпедо». Я выпрыгиваю из автобуса — чуть не упал — а меня цап кто-то. Смотрю дядька какой-то, здоровый такой.

— Стой, — говорит, — паршивец, не уйдешь!

Я ему:

— Отпустите! Вы же ничего не знаете! Это все вранье про меня! Это которые из «Пегаса» — они преступники!

— Ага, узнаем сейчас, кто преступники, — услыхал я голос тетки, которая следом за нами из автобуса вышла. — В милиции разберутся, что ты за типчик. Там с террористами не цацкаются.

— Да какой я террорист? Это они террористы — те, которые меня ищут! Они нас убьют! И меня и папу с мамой!

Вижу: толку никакого. Что делать? И тут я про пистолет вспомнил.

Я — незаметно руку в карман. Нащупал пистолет. На ощупь нашел рычажок предохранителя, передвинул, как Тимка показывал. Выдергиваю руку с пистолетом из кармана и стреляю вверх. От неожиданности дядька меня выпускает, даже в сторону отскакивает. Я пистолет на него (на всякий случай, на предохранитель поставил, чтоб не выстрелил), а сам назад пячусь. Тот тоже назад пятится. И тетка вместе с ним. А потом они как припустятся наутек.

Они-то удрали. А вот патруль — тут как тут. Я деру! Они за мной. Заворачиваю за угол стадиона — слышу голос, девчоночий:

— Саша, давай сюда, скорее.

Смотрю, а в заборе дыра — кусок фанеры в сторону отодвинут. Оттуда девчонка какая-то высовывается, мне рукой знаки подает. Я туда — еле пролез. Девчонка фанерный лист назад вернула. Вовремя. Как раз патруль мимо протопал — не заметили. Притаился, слышу, только, как сердце колотится от страха, того и гляди выпрыгнет наружу.

— Ты кто? — спрашиваю.

— Ангелина, — отвечает девчонка. — Лучше зови меня Гелей — меня все так зовут.

На вид ей было лет семь-восемь. В нашей школе во втором классе девчонки такого роста. Худая, хотя нет, не худая… это мне сначала так показалось; волосы каштановые, раскинутые на две стороны, достающие до плеч, лентами перевязаны; глаза голубые, большущие.

Я огляделся. На стадионе никого кроме нас. Отдышался. Сидим мы, значит, притаились. Тишина — пронесло, похоже. Я спрашиваю:

— Ты откуда знаешь мое имя?

— Знаю, — говорит, — тебя же по телевизору показывали. Говорили, что ты террорист и хочешь город взорвать.

— Да? А чего ты меня спасать вздумала, если я террорист?

— Нет, ты не террорист.

— Откуда знаешь?

— Знаю. Потому что они все врут. Они и моих родителей террористами назвали, а еще бабушку с дедушкой, и меня тоже. Их всех забрали эти, которые с лошадями на рукавах, а я убежала.

— Вас-то за что?

И Геля мне все рассказала. Оказывается, ее папа работал в районном отделении милиции. Сегодня утром в отделение заявились они — «пегасовцы». Все у них было в полном порядке: удостоверения; приказ, подписанный министром — в общем, не подкопаешься. Вот только, вели они себя странно, да и похож один из них был на сбежавшего преступника. Гелин отец его запомнил, потому что в прошлом году его допрашивал. Потом этого преступника в тюрьму посадили, а недавно он оттуда сбежал.

Так вот, когда тот папу увидел, сразу отвернулся, чтобы он его лица не видел. А что толку — папа его уже узнал. Ну вот, когда преступник понял, что его узнали, они Гелиного отца и схватили. А потом пришли за мамой, бабушкой и дедушкой, и… за Гелей. Всех схватили, а Геля убежать сумела. Теперь ее ищут. Она видела расклеенные по городу объявления о поиске опасной преступницы.

Вот такие дела. Оказывается, и мой портрет на стенах, столбах и заборах красуется — это мне Геля сказала. Ну, а я рассказал ей, как со мной все случилось. Я думал, она не поверит, особенно про то, как я летал, но она поверила.

Мы еще какое-то время сидели на корточках, прислушиваясь, что делается за забором стадиона. В общем, снаружи было тихо. Похоже, патруль не догадался искать нас на стадионе. Я и говорю:

— Там, наверное, никого нет. Давай посмотрим?

А Геля:

— Вдруг они нас там караулят? Мы выйдем — нас и поймают.

— А что, — спрашиваю, — вечно, что ли, нам тут сидеть? Давай выглянем осторожно. Если никого нет, тогда вылезем.

— Ну, давай, — говорит.

Никто нас не караулил. Мы пролезли в ту же дыру в заборе и оказались на улице. Солнце было уже у самого горизонта. Надо было торопиться. Хотя, что толку? Торопись, не торопись, а в то отделение милиции, ну, где мои папа и мама, все равно только ночью попасть получится. А надо еще и Гелину родню выручать — знать бы как. А еще эти патрули, да и «доброжелатели», которые наши фотки видели, с удовольствием донесут. Я так Геле и сказал, а она говорит:

— Давай переоденемся. Ты мою куртку оденешь, а я твою джинсовую. Я твою бейсболку одену и волосы под нее спрячу. Тогда все будут думать, что я мальчишка. А ты еще и мою шапку оденешь. Тогда ты будешь на девочку похож, и нас не узнают.

— Ты что, — говорю, — на меня твоя куртка не влезет.

— А ты попробуй.