Вовка в тридевятом царстве. Вовка на планете Ялмез

— Это просто возмутительно! — всплеснула руками Екатерина Петровна. — Не понимаю, как можно быть доброй мамой?! — Она строго посмотрела на Вовку и запела:

Я недобрая, а то бы
Каждый день сбивалась с ног.
Ведь сынок у мамы доброй —
Просто маменькин сынок!

Мама крутится, готовит,
Сын — умеет лишь жевать.
Так сынок на всём готовом
Привыкает проживать!

Получает двойки в школе,
Мамой добренькой храним.
А ребёнка надо школить,
Быть суровой надо с ним!

— Но ведь у вас дочь, а не сын! — с отчаянием воскликнул Вовка.

— Всё равно, это не меняет дела! — строго произнесла Екатерина Петровна и продолжила свою песню:

Обхожусь сурово с Викой
Я с младенчества её.
Вика делать всё привыкла —
Стряпать, шить, стирать бельё.

Если я ей дам касторку —
Вика требует ещё!
И сплошным её пятёркам
Потеряли в школе счёт.

Не возьмёт сама варенье,
Никаких таких затей!
Вика — олицетворенье
Замечательных детей.

Екатерина Петровна оценивающим взглядом посмотрела на Вовку.

— Судя по всему, ты — не олицетворение… — то ли вопросительно, то ли утвердительно проговорила она.

— Нет, — вздохнув, признался Вовка. — Я совсем не олицетворение.

— Вижу, — осуждающе покачала головой Екатерина Петровна. — Надо подумать, чем я могу помочь твоей маме. А сейчас, — торжественно произнесла она, — ты примешь укрепляющее лекарство.

— Касторку?! — ужаснулся Вовка.

— Какой же ты невежда! Разве касторка укрепляющее? Касторка — совсем даже наоборот.

Екатерина Петровна открыла пузырёк и налила в огромную ложку какой-то маслянистой жидкости. Вовка принюхался. В глазах его отразилось сначала недоумение, а потом — паника.

— Это же рыбий жир! — прошептал он и взмолился: — Пожалуйста, не надо меня укреплять им.

Екатерина Петровна, никак не отреагировав на эти мольбы, влила «укрепляющее» в Вовкин рот всё до последней капли.

— Брррр! — от отвращения Вовку передёрнуло.

— Брррр? Что такое «брррр»? А! Я догадалась! Это значит ещё? Правильно?

— Нет, нет! — испуганно замахал руками Вовка. — Совсем не значит! Не значит!

— Странно… — Екатерина Петровна в недоумении приподняла бровь. — Вика попросила бы ещё… Может, ты просто стесняешься?

— Нет, нет. Я никогда не стесняюсь, — стал горячо убеждать её Вовка.

— Это не очень-то хорошо. Ребёнок должен хотя бы иногда стесняться.

— Я тоже стесняюсь, — поспешил заверить Екатерину Петровну Вовка.

— Значит, я всё-таки была права, — обрадовалась Екатерина Петровна. — Тебе очень хочется ещё ложечку, но ты стесняешься. — И она снова открыла пузырёк с рыбьим жиром.

Вовка сморщился, замахал руками. Не зная как ему выкрутиться, он затравленно огляделся в поисках угла, куда можно было бы спрятаться. И тут ему пришла в голову спасительная идея.

— Я очень-очень-очень-преочень вам благодарен! Но я уже вполне укрепился на сегодня. И потом надо оставить немного вашей Вике.

Екатерина Петровна улыбнулась, убрала пузырёк в буфет и сказала:

— Какой ты благородный инопланетянин, Вовка! Ялмезцы будут в восторге, когда я им расскажу о твоём рыцарском поступке. Я скоро вернусь, а ты отдыхай и набирайся сил, ведь на Ялмезе тебе предстоят интересные, но, боюсь, утомительные встречи.

Вовка с облегчением вздохнул. Он растянул губы в улыбку и помахал рукой Екатерине Петровне вслед. Не успела дверь за нею закрыться, как Вовка стремительно подбежал к окну.

«Да это же наш сквер! — удивился Вовка. — Быть такого не может!.. Впрочем, мама тоже очень похожа маму, только какая-то странная. С другой стороны, дядя Серёжа сказал, что здесь всё как у нас. Может, они меня разыгрывают?»

Размышляя, Вовка с озабоченным видом походил по комнате. Потом остановился, хлопнул себя по лбу и хихикнул. На цыпочках он подкрался к двери, ведущей в прихожую, прислушался и осторожно отворил её. Удостоверившись, что там никого нет, Вовка подбежал к шкафу, распахнул створки и замер в изумлении, глядя на платьица, юбочки и цветастенькие кофточки. Вот это да! Всё ещё не веря глазам своим, Вовка снял с вешалки первое попавшееся платье. Повертев его в руках, он подошёл к зеркалу и приложил к себе. С любопытством рассматривая отражение, Вовка снова хихикнул. В его глазах зажглись озорные огоньки. Он ещё раз хихикнул, напялил на себя платье и насмешливо произнёс:

— Ах, какая я примерная! Ах, какое замечательное олицетворение замечательных детей!

Приветливо помахав своему отражению, Вовка запел тоненьким голоском: