Вовлеченные в грех

Набравшись смелости, она подошла к двери, толкнула ее и, сделав шаг, уткнулась прямо в крепкую грудь Девона, прикрытую халатом. Они встретились на полпути.

Засмеявшись, он поцеловал ее. Но Энн испытывала напряжение и неловкость, как было в самом начале их знакомства. Девон, должно быть, почувствовал это и сделал шаг назад.

— Я не знаю, что мне делать, — дрожа всем телом, призналась Энн. — Я не знаю, как мне, теперь уже в качестве жены, любить тебя.

Девон заключил ее в объятия и повел в спальню.

— Я хочу, чтобы ты была самой собой.

— Но жены должны вести себя... пристойно.

Девон засмеялся, а Энн нахмурилась. Она мучается неизвестностью, а он посмеивается.

— Я обожаю твою несдержанную чувственность, Энн, — заверил ее Девон. — В этом нет ничего плохого, и это вовсе не говорит о том, что ты грешна. Нет такого правила, которое утверждает, что ты обязана лежать подо мной не шелохнувшись, как доска, не получая удовольствия, потому что ты — моя жена.

Энн не выдержала и тоже засмеялась. После этих слов ее страхи казались... глупыми.

— Я люблю тебя, герцогиня Энн. Ты приворожила меня. И в постели, и за ее пределами должно быть партнерство.

И, словно желая доказать свои слова, Девон отнес ее и положил на свою огромную кровать, а сам грациозно развернулся так, что его губы оказались рядом с ее жарким лоном, а его напряженная плоть пульсировала у нее перед глазами. Энн выгнулась и обхватила ее губами. Она обожала этот пряный, земной вкус его кожи, ощущение набухающей и пульсирующей плоти. Девону пришлось остановить свои ласки, он издал глубокий стон. А потом они вместе, как настоящие партнеры, ласкали друг друга, терзали сладостной мукой прикосновений, неистово стремясь к вершинам страсти.

Энн вскрикнула, когда наступил долгожданный момент экстаза, откинулась на кровать, испытывая невероятное наслаждение. Ей казалось, что она парит в невесомости.

— Идеальная брачная ночь, — пробормотал Девон. Он перевернулся и прижался губами к ее губам. Энн почувствовала на его губах вкус влаги из заветных глубин своего тела и знала, что он тоже ощущает свой запах у нее на губах. Еще мгновение, и он вошел в нее.

— Моя, — выдохнул он ей прямо в губы. — Моя навсегда.

— А ты — мой, — прошептала она в ответ.

Теперь он был с ней таким же безудержным в своих любовных фантазиях, как и в то время, когда она была его любовницей. Джентльмены, кажется, всегда хотят, чтобы их удовольствия носили развратный характер. Энн снова и снова взлетала к новым, неизведанным вершинам экстаза, и вскоре, когда Девон снова вошел в нее, она, в который раз достигая высшей точки блаженства, могла только судорожно глотать воздух.

Наконец он бессильно рухнул на нее.

— Ты истощила меня, мой ангел, — сказал он, приподнявшись на локтях.

Энн обняла его, и они вместе упали на кровать.

— Может быть и так, что мы не будем заниматься любовью целый месяц, — прорычал Девон. — Может, мне так долго придется восстанавливать свои силы.

Энн забеспокоилась, а Девон рассмеялся. Он тихонько прикусил ей ухо, и она почувствовала его горячее дыхание и, сонная и довольная, уютно устроилась в его объятиях.

— Теперь, когда Уильяму уже исполнился месяц, любовь моя, — прошептал Девон, — я хочу отвезти тебя в Лондон. Пока светское общество не разъехалось на летний сезон, моя мать решила устроить для нас бал.

— Лондон? — Энн охватила паника. Она внезапно поняла, что все еще хочет спрятаться подальше от всех. Но как жена Девона, она не могла себе это позволить. Она не могла вечно сторониться Лондона.

— Мне не хочется разочаровывать твою мать. Конечно, мы поедем.

Девон поцеловал ее в лоб, потом коснулся губами носа, губ, обоих напряженных сосков.

— Мать всегда хотела, чтобы я женился по любви, и она была права. Я бы никогда не был счастлив ни с кем другим, кроме тебя, Энн.

Лондон означал столкновение лицом к лицу со скандалом.

Энн боялась скандала, ее ужасно пугала мысль, что пострадают Девон и его семья. Конечно, их брак вызвал шок, ужас и произвел немыслимый фурор. На каждом балу, рауте и музыкальном вечере матроны, обмахиваясь веерами, обменивались сплетнями. Девон решительно проходил мимо, поглядывая на всех с ледяным высокомерием герцога. Он угрожал мужчинам, которые позволяли себе бросать на Энн оценивающие взгляды. Он брал на прогулки в парк Уильяма в детской коляске, чего герцоги никогда не делали. В обществе его называли «сумасшедшим, потерявшим голову от любви герцогом». Наверное, ему было больно слышать, что его называют сумасшедшим, и во всем этом была виновата Энн.

Сегодня вечером должен состояться бал его матери, тот, который отложили, когда Девон уехал на торфяники. Вдовствующая герцогиня проводила грандиозный бал, чтобы представить обществу свою невестку. У Энн было такое ощущение, что ей предстоит встреча с пушками и вооруженной армией. Съездив вместе с матерью Девона и Каро к самой модной портнихе Лондона, она нарядилась в платье из блестящего темно-зеленого шелка, а в волосах поблескивали мелкие изумруды.

Когда Энн появилась на лестнице, у Девона, ожидавшего ее в холле, заблестели глаза.