Воздаяние храбрости

Он командовал батальоном карабинеров, но солдаты и офицеры не успели еще привыкнуть к новому командиру и не очень ему доверяли. И все-таки ему удалось собрать вокруг себя приблизительно полторы роты, выстроить их в каре и сдержать напор персидской конницы.

В эту паузу Вельяминов сумел развернуть пушки и приказал бить по кавалерии поверх голов карабинеров. Он вполне понял замысел Аббаса-Мирзы: дать первой линии русских увязнуть в штыковой схватке, потом бросить конницу на уязвимый фланг, смять охранение, прижать к горам и, навалившись всей массой, уничтожить небольшую армию, посмевшую перевалить Кавказские горы.

Алексей Александрович не мог видеть, насколько успешно пробиваются полки генерала Мадатова. Но он был намерен исполнить взятую на себя обязанность – удержать центр позиции. Про себя он решил, что если карабинеры побегут вовсе, если персы раздавят слабое каре Клюки, он, генерал Вельяминов, прикажет снизить прицел и бить прямой наводкой прямо в самую гущу боя. Впрочем, на этом участке будет уже не сражение, а резня. И какая разница, от чего умереть трусу – от чужой сабли или от своей же картечи? Будь что будет, но он, генерал Вельяминов, останется на своем месте до последнего заряда, до последней пули в его седельных пистолетах. А там уж пусть его судят люди, Бог, государь, Алексей Петрович Ермолов… Лошадь всхрапнула и попятилась, когда пуля ударила в камень рядом с ее копытом и отскочила, визжа от бессильной злобы. Вельяминов сжал бока животного коленями и потрепал по шее.

– Беглый огонь! – крикнул он артиллерийскому подполковнику. – И не уменьшайте прицела.

«Пока», – добавил он про себя.

Паскевич уже скакал сюда вместе со своим штабом. Он тоже вполне понял замысел командующего персов и оценил опасность фланговой атаки кавалерии. Сомнения его рассеялись с первыми залпами пушек. Теперь он точно знал, как ему надлежит действовать, и сделался совершенно спокоен, бодр и энергичен, каким его привыкли видеть товарищи по оружию, те, кто мог помнить его под Смоленском и при Бородино.

– Стоять! – гаркнул он бешено, поднимая над головой шпагу. – Куда пятитесь?! Забыли, как люди ходят?! Вперед и только вперед!

Ближние солдаты останавливались, придвигались к генеральской лошади, и так образовалось ядро, вокруг которого кристаллизовалась аморфная масса сбитых с позиции карабинеров. Иван Федорович наскоро выстроил колонну и сам повел ее дальше, на выручку фон Клюгенау.

Одновременно он выкрикнул короткое предсказание, и один из адъютантов, наспех притронувшись рукой к киверу, рванул поводья, развернул жеребца и погнал его с места галопом. Но не успел отскакать и пятидесяти саженей, как вдруг взмахнул руками, словно намереваясь отбить что-то невидимое, просвистевшее мимо, и спиною вперед полетел из седла вниз, на землю, убитую до твердости камня. Это заметил один лишь Новицкий.

Сергей повернул в сторону от колонны и подскакал к раненому офицеру. Спрыгнул на землю и, держа лошадь на поводу, нагнулся к поручику. Тот умирал. Два черных пятна расплывались по зеленому драгунскому мундиру; ниже колена правой ноги торчала, проткнув панталоны, кость, сломанная при падении. Сергей взял поручика за руку, намереваясь пощупать пульс, и тот, ощутив прикосновение, с усилием приподнял веки.

– Пожалуйста, поспешите… – он не говорил, а шептал, и Сергею пришлось еще более наклониться, почти приникнув к щеке говорящего. – Командующий… драгунам… атаковать…

– Я передам. Сейчас только позову доктора.

Сергей выпрямился, оглядываясь вокруг. «Какие здесь доктора?!» – прикрикнул он сам на себя. Перевязочный пункт на холме, за третьей линией, за драгунами. А здесь только пыль, пороховой дым клубами, свинец, сталь и смерть. Там, впереди, он не видел, но ощущал, неукротимый Мадатов ломится через центр войска Аббаса-Мирзы. Здесь Вельяминов с Паскевичем, напрягая все силы, удерживают слабый наш фланг. Все зависло в неустойчивом равновесии, и командующий прав: удар нескольких сотен драгун может решить сражение в нашу пользу.

– Не надо… доктора! – выкрикнул вдруг поручик; от страшного усилия на губах у него вздулся и лопнул розовый пузырь, и струйка крови потекла из уголка рта. – Надо… спешить!

– Я вернусь! – пообещал Новицкий, поднимаясь в седло, хотя знал, что вряд ли ему удастся это исполнить.

Найти нижегородцев было нетрудно. Полк стоял на пологом склоне, выстроившись в две линии по три эскадрона в каждой. Сергей погнал кобылу вдоль фронта, а генерал Шабельский, заметив скачущего всадника, сам выехал ему навстречу. Он знал Новицкого, встречал его у Ермолова, теперь у Паскевича, поэтому Сергей не тратил времени, представляясь.

– Командующий послал адъютанта, но тот тяжело ранен. Я привез сообщение. Противник теснит нас на левом фланге. Командующий предлагает вам атаковать.

Лицо Шабельского хищно ощерилось. Он развернул коня и погнал его рысью к центру фронта. Сергей держался рядом и слышал привычные слова строевых команд. Майоры и ротмистры, не дожидаясь приказа, сами ровняли шеренги, готовясь к давно ожидаемой ими атаке.