Воздействие

Когда мы зашли в дом, хозяин протянул руку для пожатия, и, дохнув на меня своим фирменным перегаром и представился:

– Геннадий.

«А то я не знаю.»

– Андрей. А это Эмели.

Девушка протянула руку, и Геннадий её осторожно пожал.

– Давайте, проходите и рассказывайте, во что влипли. Куртки вона на те гвоздики вешайте. Тапок у меня нету, извиняйте.

Мы прошли в комнату и расположились на стареньком, продавленном почти до пола диване, жалостливо захрустевшем пружинами под нашим весом.

– Вы как, голодные?

Мы почти одновременно кивнули. Конечно, успели позавтракать ещё в городе перед выездом, но то утро было, а уже давно за полдень.

Гена стал собирать на стол, заодно выспрашивая нас:

– Ну, что? Расскажете, чё у вас стряслось?

Незамысловатую историю для Геннадия я заготовил ещё по дороге к нему, успев согласовать её с девушкой.

– Гена, мы оказались не в то время, да не в том месте. Так получилось, что мы случайно узнали один неприятный секрет военных, за что вполне можем расплатиться жизнями. Ещё вчера у меня был дом, друзья и работа, а сейчас дом догорает, машина в кювете, а мы с Эмели в бегах. Нас ищут, чтобы, по их словам, «поговорить», но есть у меня подозрение, что после таких разговоров люди обратно не возвращаются.

– Вон оно как… а чё за секрет-то? Хотя, не… не надо мне это знать… Слушайте, а может это… в газету обратиться? Или на телевидение сразу?

– А с чем? У нас ничего нет, кроме наших слов. Да и всё равно они не отстанут, сам понимаешь, как это обычно происходит.

– Понятно. А с Петром как скорешились? Я его сразу после дембеля потерял, потом даже найти пробовал, так он, как сквозь землю. Где он щаз?

– В Москве, – я продолжал вдохновенно врать, – в охране работает, мы с ним несколько раз пересекались, так… по мелочам, а потом как-то получилось – у него затруднения были с деньгами, ну я и помог. Вот теперь моя очередь поблагодарить его за помощь… жаль, что пока не могу это сделать – телефона у меня нет, забрали.

– Понятно. А дальше вы куда?

– Не знаю, Гена. Так далеко мы пока не заглядывали. Нам бы ночь переждать и мысли в порядок привести. Спасибо тебе большое, что нас приютил. Мы постараемся тебя не обременить и утром уйдём.

– Так это… не за что. Давайте, что ли хавать, остывает, а потом вам комнату покажу.

Гена поставил на стол огромную чугунную сковороду со скворчащей картошкой, потом притащил из холодильника литровый пузырь и предложил содержимое нам, на что мы дружно отказались. Геннадия это нисколько не смутило, он наполнил свой стакан до краёв, шумно выдохнул и одним глотком выпил содержимое, занюхав лежащим перед ним куском хлеба.

Мы поели, в который раз поблагодарили хозяина дома и ещё несколько часов посидели с разговором за жизнь, но к счастью, скользких для нас тем больше не касались. Больше всего, подогретый алкоголем, говорил сам хозяин дома, то рассказывая нам забавные случаи со времён своей службы в армии, то сетуя на невысокую военную пенсию и про то, что приходится соглашаться на любые подработки, чтобы просто выжить.

За окном стемнело, когда Геннадий, уже порядком навеселе, выбрался из-за стола:

– Всё, ребята, чё-то клинит меня совсем, пойду на массу подавлю. Утром уже будем думать, как вам помочь.

– Спокойной ночи, Гена. И… спасибо тебе большое за всё.

Геннадий махнул рукой, дескать, а как же иначе и грузно утопал в другую часть дома, спать, а мы остались сидеть за столом. Эмели пила чай, изредка бросая на меня выжидательный взгляд, а я изучал узор на ковре, думая, с чего начать непростой разговор.

– В тот день мы с подругой прилетели в Сидней на выходные, – австралийка оказалась храбрее меня и, не дождавшись, начала рассказывать сама.

Девушка немного помолчала, видимо, собираясь с мыслями, и продолжила:

– Наш самолёт только что приземлился. Полёт был недолгим, из Мельбурна лететь всего полтора часа, но я с детства не очень хорошо переношу самолёты, поэтому Оливия осталась в зале, с вещами, а я забежала в дамскую комнату, привести себя в порядок. Вернулась через несколько минут… люди вповалку лежали на полу, в проходах между кресел, прямо в дверях… человек сто, наверное. Может больше. И всего несколько, кроме меня, были на ногах. Среди них был мужчина в форме персонала аэропорта, я подбежала к нему, спросила, что произошло, но он и сам не знал. Всё пытался вызвать по рации помощь.

Оливия была в кресле, там, где я её оставила. Я не смогла её поднять. Ни её, ни других людей на соседних местах. Тогда я в полной растерянности, совсем не зная, что дальше делать, села рядом с подругой… и вот тогда я первый раз увидела… нечто. Нечто жуткое, злое, голодное. И это нечто стояло на улице и смотрело прямо на меня через стекло. А потом оно прыгнуло в зал. Просто прыгнуло вперёд, проломив толстое стекло, как целлофановую плёнку. И я побежала. Побежала, не помня себя от ужаса. Бросив вещи, подругу… забежала обратно в туалет, закрылась в кабинке. Спряталась.