— Он продолжает оставлять эти самоклеящиеся записки, — я вздохнула, сидя на качелях с Фей, пока Эмма играла на шведской стенке и каталась с горки. — Время от времени я нахожу записки на моем окне, и я просто не знаю, что думать об этих сообщениях. Он говорит, что все еще любит и хочет меня, но потом… ничего. Я не знаю, что думать.
— Он играет в игры разума, и это не круто. Я просто не понимаю, почему он делает такое дерьмо. Ты думаешь, что он просто гад? Как будто мстит тебе за то, что ты не рассказала ему об аварии?
— Нет, — я покачала головой. — Он бы не сделал этого.
— Прошли месяцы, Лиз. Он ни разу не позвонил. Он не связывался с тобой, за исключением нескольких случайных клочков бумаги время от времени. Это не нормально.
— Не было ничего нормального между мной и Тристаном.
Она оттолкнула качели и посмотрела на меня.
— Тогда, может быть, пришло время найти новую нормальность. Ты заслуживаешь нормальной жизни.
Я не ответила, хотя, возможно, она была права.
Я просто желала, чтобы эти записки не приносили мне надежду, что однажды Тристан может вернуться ко мне.
— У тебя на губах что-то пурпурное, Сэм, — сказала я, когда пришла в кафе на свою смену. Парень быстро пробежался руками по своему рту, в то время как на моих глазах его щеки заливались красным цветом. В последние несколько недель Мэтти начал оставлять кухню во время ланча на Сэма, чтобы тот научился готовить блюда из меню кафе. И Сэм, наконец-то, выглядел таким счастливым, делая то, что любил и в чем был весьма хорош.
— Спасибо, — сказал он, поднимая стопку тарелок, чтобы отнести их в сушилку. Когда парень выходил через дверь, Фей заходила, и они исполнили неловкое танго, кто первым отойдет в сторону.
Когда Фей увидела меня, она криком приветствовала меня. Я ухмыльнулась.
— Отличная пурпурная помада у тебя, подруга.
Она улыбнулась.