Воздух, которым он дышит

– Я села у ее кровати и держала ее за руку, и говорила ей, что она не одна.

Я потер лоб, вдумываясь в ее слова.

– Она не чувствовала боли, Тристан. Когда она умерла, врачи сказали, что не было никакой боли.

– Спасибо, – сказал я. – Это то, что мне нужно было знать.

Моя рука двинулась к ее талии и притянула ко мне.

– Тристан, не надо.

– Скажи мне не целовать тебя, – умолял я. – Скажи мне не делать этого.

Она не проронила ни слова. Но ее тело дрожало в моих руках. Мои губы коснулись ее, и я поцеловал ее крепко и глубоко. Извиняясь за все, что я сделал, за каждую ошибку, что совершил в жизни.

Когда наши рты разомкнулись, она продолжала дрожать в моих объятиях.

– Я люблю тебя, – сказал я.

– Нет, нет.

– Да.

– Ты бросил меня! – воскликнула она, отталкивая от себя. Она пересекла комнату, вытерла руками губы, она выглядела решительно. – Ты оставил меня, не дав мне шанса объяснить.

– Я не знал, что делать со всем происходящим. Боже, Лиззи. Все за последние месяцы произошло так быстро.

– Представляешь, я в курсе! Я жила в том же кошмаре, что и ты, но я хотела объяснить, что произошло. Я хотела, чтобы это сработало.

– Я по-прежнему хочу, чтобы это сработало.

Она усмехнулась.

– Так вот почему ты оставлял записки? Это был символ твоего желания все вернуть? Но только это смущало меня еще сильнее. Это делало мне еще больнее.

– О чем ты?

– Записки. Те, что ты оставлял каждую неделю на окне моей спальни, все последние пять месяцев, с твоими инициалами. Те записочки, что мы привыкли писать друг другу.

Мои глаза сузились.

– Лиззи, я не оставлял никаких сообщений.

– Хватит трахать мне мозг.

– Нет, серьезно. Я не возвращался в город до сегодняшнего дня.

Она посмотрела на меня так, будто бы она не узнавала. Я шагнул к ней. Но она отступила.

– Стоп. Просто я не хочу больше играть, Тристан. Я не хочу играть в твои игры. Возможно, если бы ты появился пару месяцев назад, я бы простила. Или, может быть, один месяц назад. Но не сегодня. Остановись и перестань играть моим сердцем и сердцем моей дочери. – Она повернулась и вылетела из магазина, оставив меня в полном смятении.

Когда я вышел, она шагала обратно в кафе через улицу.

У меня в животе все сжималось, когда я вернулся в «Нужные вещи».

Когда колокольчик прозвенел над дверью… я вздрогнул, надеясь увидеть Элизабет. Но обернувшись, увидел Таннера в дверном проеме.

– Что ты тут делаешь? – спросил он с нетерпением.

– Не сейчас, Таннер. Я правда не в настроении.

– Нет, нет, нет. Ты не можешь быть здесь. Ты не можешь быть здесь. – Он стал расхаживать взад и вперед, потирая руками затылок. – Ты все испортишь. Она возвращается ко мне. Она потеплела ко мне снова.

– Что? – выражение его лица заставило мой желудок сжаться. – Что ты сделал?

Он оскорбился:

– Это и правда смешно. Я имею в виду – ты в бешенстве оставил ее на несколько месяцев, и вот ты вернулся, и она уже падает перед тобой, целует, как будто ты ее гребаный прекрасный принц. Ну, черт возьми, поздравляю. – Он закатил глаза и собрался идти. – Все должно было быть по-другому, – пробормотал он себе под нос, когда я вышел следом и направился в его автомагазин через дорогу.

– Т-ты оставлял записки в доме Элизабет?

– Что, ты единственный, кому дано право это делать?

– Ты подписывался моими инициалами.

– Ну же, Шерлок. Ты ведь не думаешь, что ты тут единственный с инициалами Т и К. – Он подошел к машине, открыл капот и начал возиться с деталями.

– Но ты же знал, что она будет думать, что это от меня. Как ты вообще узнал, что мы писали друг другу записки?

– Полегче. Не мог же я установить кучу маленьких камер, чтобы следить за вами.

Он посмотрел на меня с тревожной улыбкой. Я бросился к нему, сжимая его рубашку и хлопнув его лицом в машину.

– Ты гребаный психопат? Какого черта с тобой не так?

– Что со мной не так?! – кричал он. – Что со мной не так?! Я выиграл пари! – зашипел он. – А он забрал ее у меня! Я назвал орел, он сказал – решка, и монетка показала орла! Но он думал, что просто может взять ее и заставить ее полюбить себя. Он испортил нашу жизнь. Она была моей. И он подкалывал меня снова и снова столько лет. Просил меня быть его шафером. Просил меня стать крестным отцом их малышки. Годы и годы укорял меня, когда Элизабет должна была быть моей. Но я справился с этим.

– Что? – сказал я, ослабив хватку на его рубашке. Его глаза были широкими, сумасшедшими, и он никак не мог перестать улыбаться. – Как справился?

– Он сказал, что его автомобиль шалит. Он попросил меня проверить под капотом, потому что он и Эмма собирались за город на весь день. Я знал. Он придет ко мне в этот день – это был знак, – он хотел, чтобы я сделал это.

– Что сделал?

– Перерезал провод ручного тормоза под его капотом. Он отдал бы Элизабет обратно мне. Потому что я выиграл пари. И все было великолепно, кроме одного – когда он взял машину и поехал, Эммы не было на заднем сиденье. Она болела.

Я не мог осмыслить его слова. Я не мог поверить, что он это говорит.

– Ты пытался убить их? Ты испортил его машину?

– Я выиграл пари! – воскликнул он, как если бы он действительно был прав.

– Ты сумасшедший.

Он подавил смешок.