Воздухоплаватель

— Эвон в каких боровков вымахали, — жестко сказал Дмитрий Тимофеевич и тут же мягко продолжил: — Ну, да слава Господу, нынче по всему Югу склады мануфактурные оптовые, магазины, служащих одних сот несколько наберется. Все для них, для наследничков, для деточек наших. — Дмитрий Тимофеевич почти ласково посмотрел на своих племянников. — Чтоб они, не в пример нам, ручки не утруждая, могли б с мильёнами обращаться. Потому как жить надо для будущего. А будущее — это детки наши любезные...

Анна Ивановна приняла последнюю фразу за чистую монету и снова со святой материнской любовью гордо оглядела своих толстых деток, младшему из которых было лет тридцать.

— Дядя... — недовольно начал старший, Николай Васильевич.

Дмитрий Тимофеевич мгновенно вскинул на него глаза и с улыбкой удивленно спросил:

— Ты никак сказать чего хотел?

— Да нет... — смешался Николай Васильевич.

— Ну, вот и хорошо, — процедил Дмитрий Тимофеевич. — А ты кушай, Иван Михайлович, кушай. А может, все-таки примешь стопочку?

— Не обижайтесь, Дмитрий Тимофеевич, зарок дал...

— И ладно. И ладно. Дал слово — держись. Я ведь к чему тебе все это рассказываю? А к тому, что большое ты дело задумал, интересное. Новое дело. И кому, как не тебе, за такие дела браться? Им, что ли? — И Дмитрий Тимофеевич показал на племянников.

Младший, Иван Васильевич, глуповато хохотнул:

— Он, дядя, своей фигурой аэроплан раздавит!

— Для этого дела по меньшей мере инженером быть надо, — язвительно улыбнулся Анатолий Васильевич.

— Я слышал, Иван Михайлович, что ты и грамоте не обучен, — прищурился Николай Васильевич.

Заикин мрачно ответил:

— Грамоте и вправду не обучен. Александр Иванович Куприн, дай Бог ему здоровья, расписываться научил, а боле времени не было. Зато желание стать авиатором имею огромадное.

— Иван Михайлович! — всплеснула руками добрейшая Анна Ивановна. — Неужто вы и в самом деле собираетесь учиться авиаторскому делу?

— В самом деле, матушка Анна Ивановна.

Братья Пташниковы весело захохотали.

Заикин нахмурился, а Дмитрий Тимофеевич успокаивающе похлопал Ивана Михайловича ладонью по обшлагу сюртука, дал отсмеяться племянникам и только после этого весело сказал:

— Ты уж прости, Иван Михайлович, племянников моих. Они мальчонки веселые, безобидные. Головкой, может, малость слабоваты, ну так это все от трудов праведных. Шутка ли дело — нагрузка на организмы их нежные какая! Ночью с шансонетками, днем отсыпаются. Встанут, покушают, да опять на боковую. Вот автомобиль купили — совсем, бедняги, замотались: то на бега, то в цирк, то в театр, ну а потом уж опять по ресторанам. Тяжелая у них жизнь, Иван Михайлович, очень тяжелая...

— Ну просто себя не жалеют! — искренне огорчилась Анна Ивановна.

Племянники заржали над мамашей, и она снова умиленно окинула каждого любящим взглядом.

— Довольно грохотать, — резко сказал Дмитрий Тимофеевич. —Дайте с человеком словом перемолвиться. И небось в копеечку это тебе встанет, а, Иван Михайлович?

— Встанет, Дмитрий Тимофеевич. Научиться летать — это еще полдела. Главное — аэроплан приобрести, чтобы можно было на нем демонстрировать полеты в российских городах, — почесал в затылке Заикин. — А уж там-то все образуется.

— Неужто денег нет? — удивился Дмитрий Тимофеевич. — Такой знаменитый спортсмен, любимец публики...

— Да я, Дмитрий Тимофеевич, в Симбирской губернии двадцать девять десятин земли купил. Именьице небольшое. Мало ли что случится, так хоть по миру не пойду.

— Ай, умница! — восхитился Дмитрий Тимофеевич. — Вот это ты, Иван Михайлович, молодец! А скажи по совести, авиатором надеешься стать?

— Не только авиатором стать надеюсь, но и Россию хочу прославить.

— Это чем, аэропланом, что ли? — насмешливо спросил старший брат, а двое других фыркнули.

— Не отвечай, Иван Михайлович, — быстро сказал Дмитрий Тимофеевич и встал из-за стола. — Не траться попусту. Иди-ка лучше за мной в кабинет, может, мне чем и помочь тебе удастся.

Дмитрий Тимофеевич прошел к двери, Заикин за ним. У дверей Дмитрий Тимофеевич обернулся и ласково сказал своим племянникам:

— А вы, чада любезные, кушайте, кушайте, а то у вас с голодухи личики вон какие махонькие стали.

Заикин еле сдержал смех и вышел за Дмитрием Тимофеевичем.

Они шли по громадному притихшему ночному дому, и Дмитрий Тимофеевич говорил Заикину:

— Сейчас времена купцов Островского прошли. Сегодняшний купец должен быть личностью прогрессивной, смелой и рискованной. Он должен идти в ногу со временем, а кой-где и вперед забежать.

Дмитрий Тимофеевич толкнул дверь кабинета и пропустил вперед Заикина.

В кабинете сидел маленький сухонький человечек в очках.

— Знакомься, Иван Михайлович, — сказал Пташников. — Это Травин, юрист мой. Я за ним — как за каменной стеной.

Заикин не смог скрыть своего удивления, увидев юриста в кабинете Пташникова в три часа ночи. Он сухо поклонился Травину, а тот льстиво пробормотал:

— Очень, очень рад, — и цепко оглядел Заикина.

И в этот момент Дмитрий Тимофеевич незаметно подмигнул Травину.

— Вот, засиделся тут над всякими бумаженциями, — развел руками Травин. — Ну, да пора и честь знать. Разрешите откланяться.