Воздушная битва за город на Неве. Защитники Ленинграда против асов люфтваффе. 1941–1944 гг.

В следующие дни погода снова ухудшилась, в воздух с обеих сторон фронта поднимались лишь отдельные самолеты, в основном с целью разведки. Так, 21-го числа над Ладожским озером появился одиночный Ju-88A, который сбросил восемь бомб на трассу. В этот же день было сброшено 11 фугасных бомб на Ленинград. Как оказалось, это был последний налет на город в 1941 году. С 1 по 21 декабря люфтваффе нанесли 10 авиаударов по Ленинграду. Прекращение налетов было связано с изменением общей стратегической обстановки на Восточном фронте. Германские войска из наступающих неожиданно сами превратились в обороняющихся. Причем почти по всему фронту. В связи с этим задача склонить Ленинград к капитуляции на время потеряла актуальность. Впрочем, это не значит, что жители города, где каждый день умирали от голода и холода тысячи людей, могли перевести дух. Дальнобойная артиллерия продолжала методичные обстрелы.

Авиация же полностью переключилась на поддержку своих войск и ледовую трассу. ВВС Ленинградского фронта тоже почти не поднимались в воздух. К примеру, 22 декабря оперативно входивший в их состав 7-й ИАК ПВО выполнил всего восемь самолето-вылетов, в том числе пять на патрулирование над Ленинградом и три на штурмовку вражеских войск.

Численность корпуса за месяц практически не изменилась. В наличии имелся 81 истребитель, в том числе 27 высотных перехватчиков МиГ-3, 21 ЛаГГ-3, 20 И-16, 8 Як-1 и 4 И-153. Из общего числа машин 53 находились в исправном состоянии.

Боевой состав 7-го ИАК ПВО к исходу 19 декабря 1941 года[107]

Тем временем, вопреки усилиям немцев и садистским планам фюрера, зимняя Дорога жизни набирала обороты. В первое время после освобождения Тихвина прибывавшие на эту станцию грузы перегружались на грузовики, которые по глухим проселочным дорогам везли их через поселки Прогаль, Большое Мурово, потом Сясьстрой, Новую Ладогу, Черноушево и далее через Кобону на озеро. Этот путь через пустоши, леса и болота составлял почти 200 километров.

«В конце декабря Тихвин напоминал гигантский муравейник, – вспоминал Дмитрий Павлов. – Круглые сутки тысячи рабочих и солдат разгружали прибывающие составы и заполняли продовольствием подходившие беспрерывной лентой грузовики… Вакуум заполнялся, опасность срыва снабжения ослабла, но не отпала, так как грузы доставлялись в Ленинград в размерах, едва обеспечивающих новую, но все еще голодную норму»[108].

Вскоре положение несколько улучшилось. 54-я армия оттеснила немцев от станций Войбокало и Жихарево. Это позволило грузы из Тихвина на машинах доставлять до станции Колчаново и перегружать на железную дорогу, а на станциях Войбокало и Жихарево переваливать вновь на грузовики. Грузооборот сразу увеличился, а ледовая трасса работала все с большей интенсивностью. Да и лед к тому времени тоже окреп, что позволило загружать кузова по полной.

Между тем по ту сторону фронта тоже не дремали. В середине декабря командир I./KG4 «Генерал Вефер» Клаус Нёске получил совсем уж идиотский приказ.

Дело в том, что в это время Гитлер находился, мягко говоря, в гневе. Его войска неожиданно и вопреки строгим приказам дрогнули и в нескольких местах отступили под ударами уже, казалось, «разгромленных» Советов. В чем, понятное дело, был виноват не он, фюрер, а трусы и слабовольные пораженцы. Полетели головы. Генералы и фельдмаршалы, еще вчера купавшиеся в славе, с позором выгонялись либо неожиданно испытывали проблемы со здоровьем и уходили в отставку. Что поделать, Россия же! Холодно!

Каждый день Гитлер подписывал грозные приказы, давал «ценные» советы Гальдеру и распространял всевозможные инструкции, как надо обороняться и бороться с морозами. В частности, он заявил, что «любая хлебопекарня должна уметь организовать оборону своего объекта», «Рихтхофен должен уничтожить населенные пункты и небольшие лесные участки», а авиация должна «не допускать никакого строительства противником железнодорожных линий». 20 декабря фюрер приказал отправить на передовую авиационные части, сжечь населенные пункты (не уточнив, какие именно), отобрать у местного населения всю одежду, а заодно внедрить в каждое подразделение волю к сопротивлению, изжить и запретить употреблять выражение «русская зима»[109]. В общем, как говорится, «планов громадье»!