Воздушная гавань

— На борту «Итаски» сохранилось больше исправных катеров, чем у всех нас, вместе взятых, — объяснил Гримм. — Ни один воздухоплаватель или военный моряк не сможет спокойно смотреть, как кто-то летит вниз, чтобы разбиться о Поверхность. Даже враги.

— Отчего бы это?

— Такие кошмары преследуют каждого из нас, — ответил Гримм. — Бой был окончен. Поэтому они помогли нам.

— И никто не попытался сбежать? — уточнил Альбион.

Гримм твердо покачал головой.

— Они дали нам слово.

— Понимаю… — пробормотал Альбион. — Как по-вашему, какие-то системы «Гремящего» еще можно использовать?

Вообще говоря, операции по поиску материалов для повторного применения считались делом чрезвычайно рискованным. Никогда не угадаешь, с какими ужасами столкнешься в простой, казалось бы, миссии по изъятию дорогостоящих подъемных и силовых кристаллов со сбитого судна. В конце концов, попытка что-то вернуть грозила потерей еще одного корабля: вероятность успеха такой миссии всегда колебалась между обретением ценностей и новой утратой.

— Я далеко не специалист по сбору и восстановлению кристаллов, сэр, — сказал Гримм. — Но прямо сейчас мы воюем с Авророй. И мы не в состоянии лишний раз осторожничать.

Альбион постучал ногтем о край своего стола, обдумывая это замечание.

— Сир?

— Да, капитан?

— Какая судьба ждет альбионцев?

— Они были захвачены в плен, — сказал Альбион. — Полагаю, их отправят на принудительные работы к подножию Копья.

Гримм стиснул зубы.

— Нет, сэр.

— Нет?

— Нет, сэр, — повторил Гримм. — Мне доводилось бывать там, внизу. Если хотите, чтобы пленники умерли медленной и мучительной смертью, с тем же успехом можно затянуть на их шеях по петле и поставить их на ледяные блоки. Куда меньше уборки потом.

— Не представляю, почему это должно вас беспокоить, капитан, — шевельнулся в кресле Альбион.

— Должно. Потому что именно мне они сдались, — отчеканил Гримм. — Они дали мне слово, сир. Они могли продолжать сражение, без заметных шансов на победу, и исход был бы кровавым. Но они сдались, и это спасло немало жизней и Альбиону, и Авроре. Я не могу допустить, чтобы капитану Кастильо отплатили таким грубым обращением.

— Мм-м-м-м… — протянул Альбион. Потом кивнул в сторону доклада и сказал: — Продолжайте.

— Экипаж «Победоносного» понес умеренные потери: одиннадцать погибших, сорок один раненый. Сильно пострадали корпус и мачты корабля, но ремонт не должен отнять больше десяти суток. «Доблестному» был нанесен лишь легкий вред. Никто не был убит, раненых всего полдюжины, и коммодор Байяр уже вернул судно в состояние боевой готовности.

— Как насчет «Хищницы»?

— Двадцать два человека погибших, — ответил Гримм, стараясь думать только о числах. — Тридцать два были ранены.

— Мы потеряли единственный тяжелый крейсер, — в задумчивости произнес Альбион, — и захватили «Итаску».

— То, что от нее осталось, — внес поправку Гримм.

— В отчете Байяра, — сказал Альбион, — отмечено, что единственная причина, по которой «Итаску» вообще удалось захватить, — то, что она была увлечена погоней за «Хищницей». Это вы выманили ее на открытое пространство.

— Поступить так было правильно, — кивнул Гримм.

— Согласен, — подтвердил Альбион, — очень многие способны понять, какой поступок будет правильным. Но когда для этого требуется рискнуть собственной жизнью, мало кто отважится довести замысел до исполнения.

В груди у Гримма колыхнулась вдруг праведная злость.

— Рук… — процедил он.

— Ваш доклад, — заметил Альбион, — обвиняет его в трусости перед лицом неприятеля.

— Так и есть, — сказал Гримм. — Он испугался. Он сбежал. Если бы «Блистательный» держался стойко, мы не потеряли бы «Гремящего» и, вполне вероятно, получили бы «Итаску» в рабочем состоянии и почти целой.

— Об этом упомянуто в вашем докладе, — согласился Альбион. — Однако представленный Адмиралтейству отчет коммодора Рука звучит несколько иначе. Он утверждает, что взрывная волна от вражеского залпа временно замкнула кабели силового кристалла и поддерживать прежнюю высоту стало невозможно.

— Чертов лжец… — прошипел Гримм. — Спросите у Байяра.

— Уже спросил, — кивнул Альбион. — Коммодор Байяр доложил, что находился слишком далеко и под неудачным углом, чтобы ясно наблюдать происходящее, и не может с чистой совестью поклясться в правоте любого из этих утверждений. Без его показаний, боюсь, у меня остается только ваше слово против слова коммодора Рука.

Гримм скрипнул зубами. Он был с позором изгнан из флотских рядов. А Рук считался любимцем влиятельной фракции в структуре флотского командования.

— Мне обратиться к капитану Кастильо с просьбой представить собственный отчет?

Запрокинув голову, Альбион коротко хохотнул.

— Я вам верю. И не сомневаюсь, что добрейший капитан подтвердит ваше видение событий. Но опасаюсь, что его слово едва ли будет иметь серьезный вес в глазах чиновников Адмиралтейства.

Хребет Гримма обернулся холодной сталью в медной оболочке.

— То есть Рук благополучно ушел от ответа, сир?

— Да, ушел, — кивнул Альбион. — Пока что.

В бессилии сжимая кулак, Гримм услышал, как трещат костяшки пальцев.

— Так точно, сир.