Воздушная гавань

Он возглавил своих людей в ходе необычайно смелой, честолюбивой и смертельно опасной миссии. И что важнее, благодарение Богу небесному, Эспире удалось выскользнуть с победой, сохранив большинство жизней своих бойцов. Потери оказались куда меньшими, чем могли бы быть.

Конечно, за это пришлось заплатить свою цену. Он руководил нападением на Храм Пути и живших там монахов. Он поджег хаббл, полный мирных жителей — враждебно настроенных, это правда, но все же гражданских. Не поступи он так, его людям ни за что не удалось бы выбраться оттуда с такими незначительными потерями. Эспире пришлось променять жизни незнакомцев на жизни своих соотечественников, каждого из которых он знал лично.

Таковы законы войны, не иначе.

Он гордился своими людьми. Гордился результатами, которых они достигли благодаря усердным тренировкам. Он гордился ударом, который они смогли нанести грозному Альбиону с его воинственным флотом. Гордился тем, что принял командование десантом, твердо зная, что у него больше шансов выполнить боевую задачу, сохранив жизни своим подчиненным, чем у кого-либо другого. Но он не испытывал гордости, вспоминая о поступках, совершенных ради достижения этой цели.

И, угрюмо напомнил себе Эспира, домой они пока еще не вернулись.

Усталые и вымотанные, его бойцы устроились в довольно тесном для них корабельном трюме. Большинство десантников, как и полагается хорошим бойцам, уже спали. Некоторые, слишком разгоряченные стычками, вели меж собой приглушенные беседы. Раненые вели себя тихо — они молча терпели боль, дожидаясь своей очереди посетить корабельного врача «Туманной акулы». Четверо из более опытных воинов попросту достали колоду карт и начали играть, несмотря на тусклое освещение в трюме.

Особой радости от благополучно завершенной миссии что-то не видно. Были раненые. Были погибшие. Восторги уцелевших сдерживало осознание того, что другим повезло куда меньше. Не радость, а облегчение. От того, что все наконец закончилось. От того, что сегодня Жнец выбрал кого-то другого. От того, что они уже летят домой.

Впрочем, напомнил себе Эспира, домой они еще не попали, хотя и взяли хороший темп.

Сквозь полумглу тихо двигалась чья-то темная фигура. Чириако. Сгибаясь под балками, на которых держалась палуба над их головами, он добрался до лежащего Эспиры, кивнул ему и отсалютовал:

— Она желает видеть вас в своей каюте, сэр.

— Ну разумеется, — сказал Эспира и со вздохом поднялся со своей удобной постели из плотно набитых вещмешков. — Отоспимся на том свете, пожалуй.

Чириако состроил невеселую гримасу, бледное подобие вымученной улыбки.

— Хотите, чтобы я сопровождал вас?

— Нет, сержант. Думаю, если она собиралась сорваться на мне, она уже давно бы это сделала. Справлюсь сам.

Чириако поморщился, но согласно кивнул.

— Я пока подменю вас, сэр. Присмотрю за ребятами.

— Тогда проследите, чтобы все надежно пристегнулись, и оставьте кого-то нести вахту. И поспите хоть немного. Мое отсутствие едва ли продлится долго.

Майор Эспира, поднимаясь по крутой лестнице, ведущей на палубу, от души надеялся, что не ошибся в своем прогнозе.

* * *

«Туманная акула» не принадлежала к суднам аврорианской армады. Обильно просмоленные доски обшивки и палубы выглядели пятнистыми и грязными, хотя… Эспира мог вообразить, что это делало корабль менее заметным в условиях скудного освещения, — что, бесспорно, играло на руку капитану, задумавшему некое неприглядное дельце.

Тем не менее судно управлялось грамотно и твердо, несмотря на то что экипаж с виду был неотличим от банды головорезов и негодяев. И, конечно, артиллерия «Туманной акулы» сработала превосходно, по сути уничтожив пристань Платформы. Хотя цель, не способная ответить стрельбой, едва ли может считаться сложной мишенью, тем более на смехотворном расстоянии в сотню ярдов… Однако ни один заряд не прошел мимо, и «Туманной акуле» удалось полностью расправиться с вражеским торговым флотом, включая суда, в тридцать раз превосходящие ее собственный вес, не говоря уже о бесценной инфраструктуре альбионцев, стоимостью в миллионы крон.

Люди вокруг него выглядели отрядом злобных, бесчувственных обезьян… но они сослужили отличную службу Копью Аврора. Эспира мог их не любить, но должен был отдать должное их боевой выучке.

Подойдя к двери каюты мадам Кэвендиш, Эспира поднял руку, чтобы деликатно постучать.

— Войдите, майор! — крикнула она прежде, чем костяшки его пальцев коснулись дерева.

Подавив содрогание, Эспира вошел в каюту.

Чопорно и спокойно, Кэвендиш сидела за чайным столиком в спущенном до талии платье с расстегнутым лифом. Наготу верхней части ее тела скрывала только тонкая сорочка. Корабельный доктор «Туманной акулы», сплошь покрытый диковинными татуировками жилистый тип по фамилии Пайкер, затягивал на Кэвендиш бинты, множеством слоев намотанные вокруг ее ребер. Эспира запретил себе даже коситься на гладкую линию ее плеч или на чистый, изящный контур шеи.

Было бы жестокой ошибкой думать о Кэвендиш как о женщине. Она была чудовищем.