Воздушная тревога

Она быстро пошла прочь, а я глядел ей вслед и думал, до чего же все-таки разнообразны проявления человеческой личности. Только что я впервые увидел в Марион прекрасную секретаршу и подумал: «Что за жена для журналиста!» И тут же выругал себя за эту невольную мысль. В самом деле, я вдруг понял, что думаю лишь о том, что может дать мне Марион. А вот что я в силах предложить ей взамен — об этом я как-то не поразмыслил.

— Черт! — вслух выругался я и вернулся в барак, так как заметил, что Фуллер с любопытством меня разглядывает.

Следующие несколько часов были томительно тягучими. Но страха я больше не чувствовал. Ему просто не осталось места в моих мыслях: ведь теперь передо мной стояла конкретная задача. И все же с наступлением вечера я ощутил тяжелое волнение, как перед важным футбольным матчем. Часть времени я убил на то, чтобы вновь продумать способ побега. Проскользнуть сквозь проволоку нетрудно: ее витки стояли на земле стоймя. Разъединив два соседних, можно было с легкостью пролезть между ними. Что меня всерьез тревожило, так это часовые. Я сходил к соседнему блиндажу и перекинулся парой слов с капралом из охраны. Задав несколько настойчивых, но не слишком лобовых вопросов, я выяснил, что на каждые пятьсот ярдов проволоки приходится в среднем по одному часовому. Еще несколько человек несли караул в поросшей лесом долине, но их было мало — по одному на каждой из двух опушек. Им надлежало ежечасно встречаться посреди леса на пролегавшей сквозь чащу тропе. Казалось, часовые не должны были меня волновать, но я боялся их куда больше, чем охранников у изгороди: страх неизвестной опасности всегда сильнее.

Марион появилась только около десяти часов, когда я стоял в карауле. Я вышел из окопа ей навстречу.

— Кажется, все в порядке, — сообщила она. — Нашла две штуки. Первая — на Ромнийской болотистой низине. Не та, наверное?

— Найтингейл говорил мне о ней, — сказал я. — Не та.

— Вторая — в самом центре юго-восточной зоны, не так уж далеко, в сторону от шоссе на Истборн, в Эшдаунском лесу.

— Вот это, пожалуй, вернее. Других нет?

Она отрицательно покачала головой.

— Нет. Я изучила карты Кента и Суссекса буквально по миллиметру. Кажется, ничего не проглядела.

— Простите, — смутился я. — Наверное, это был чертовски тяжкий труд.

— Нет, даже в каком-то смысле интересно — разные местечки, о которых прежде и слыхом не слыхивала, а среди них вдруг бах — и знакомое. Любопытно. Вы ведь знаете Истборнское шоссе, правда? Надо идти через Ист-Гринстед и Форест-Роу до самого Уич-Кросса, где развилка на Льюис. Оттуда по шоссе влево и где-то через полмили увидите по левую руку один-два коттеджа. Минуете их, а еще через полмили вправо пройдет тропинка. Сверните на нее и шагайте по правой стороне вдоль проселка. Попадете прямиком на ферму.

— Замечательно, — сказал я.

— Когда вы отправляетесь?

— Как стемнеет, часов в одиннадцать. Луна сейчас появляется поздно. Наш расчет заступает на пост в час ночи, стало быть, хватятся меня только через два часа.

— Удастся ли вам ускользнуть незаметно?

— Это нетрудно. Разве что очень уж не повезет.

— Тогда желаю удачи, — сказала она и стиснула мою руку. — Я должна возвращаться, а то ваши ребята уже моют нам косточки.

Она уж было повернулась, но остановилась.

— Кстати, незадолго до восьми Вейл уехал куда-то на своей машине и сегодня уже не вернется.

— Откуда вы знаете?

— Сказал один знакомый с поста оповещения. Он учится на штурмана. Этот парень видел, как Вейл садился в машину, и спросил, можно ли зайти попозже поговорить о какой-то премудрости. Обычно Вейл с готовностью помогает людям, но тут он ответил, что нельзя, поскольку сегодня-де его больше не будет.

— Все совпадает, — проговорил я.

Марион кивнула.

— Я тоже так думаю. Если вы не вернетесь до рассвета, я сама пойду к Уинтону.

— С богом, — сказал я.

Она задержалась еще на мгновение, глядя мне в глаза. Может быть, хотела запомнить мое лицо, опасаясь, что мы больше никогда не увидимся? Не знаю. Но в этот миг мы были очень близки. Секунду спустя Марион быстро повернулась на каблучках и ушла.

В окопе меня не преминули осыпать разного рода шуточками, но я, занятый другими мыслями, не обратил на них никакого внимания.

— Вы с Мики — идеальная парочка, — заявил Че-твуд. — У обоих одинаково перепуганный и таинственный вид.

— Не плети чепухи, — яростно огрызнулся Мики.

Злость, прозвучавшая в его голосе, должна была навести меня на кое-какие мысли, но я был слишком погружен в собственные думы и едва заметил ее. Приближался решительный час.

Глава IX Коулд-Харбор

В десять нас сменили. Обычно весь расчет тут же заваливался на боковую, чтобы поспать как можно дольше, но как раз сегодня Кэну и Четвуду приспичило затеять спор о сцене. Четвуд отстаивал достоинства актеров-любителей, а Кэн, естественно, защищал более утонченную современную школу. Они просидели при свете фонаря «летучая мышь» и проспорили до без четверти одиннадцать, а я тем временем лежал на койке, кипя от злости.