Воздушная тревога

— Стой!

Мики едва успел встать на ноги и повернуться к нам. Лицо его в лунном свете было мертвенно-бледным, я даже разглядел его глаза. Они сузились и забегали, было видно, что Мики в нерешительности. У меня мелькнула мысль о том, что он, наверное, частенько вот так же нерешительно смотрел на полицейских. Внезапно Мики ринулся вперед, к бараку, сейчас он был похож на маленького кролика, удиравшего в нору.

— Стой, стрелять буду! — Большой палец часового надавил на предохранитель.

Я прыгнул вперед.

— Не стреляй! Это мой друг. Не стреляй!

Мики, наверное, подумал, что сумеет удрать, но бегун из него был неважный, и он даже не пытался бежать зигзагами. Поразить такую цель для хорошего стрелка было раз плюнуть.

— Мики! — заорал я. — Мики, остановись!

Он оглянулся через плечо, и я махнул рукой.

— Иди сюда, — позвал я. — Быстро! — И, не переводя духа, добавил, обращаясь к охраннику: — Не стреляй, все в порядке. Парень просто перепугался, что его поймали.

Мики остановился, не зная, как быть.

— Иди сюда! — снова позвал я, и он с большой неохотой затопал в нашу сторону.

Отпустив винтовку, часовой повернулся ко мне.

— Что тут творится? Может, тут есть еще кто-нибудь?

— Нет, только мы двое, — ответил я. — Да и убегал я не к бабе, а для того, чтобы добыть важную информацию о нацистских агентах.

— Ничего не выйдет, парень. — Часовой покачал головой. — Придется тебе рассказать всю правду капралу. Марш вперед!

Сказав правду, я лишился его сочувствия. Досадно. Но теперь уже ничего не поделаешь, остается лишь молить бога, чтобы капрал не оказался дураком.

Часовой шагнул ко мне за спину.

— Иди вон к тому блиндажу и не сворачивай.

Мики присоединился ко мне. Он еще не успел отдышаться.

— За каким чертом ты меня позвал? — сердито спросил он, шагая рядом. — Я бы мог удрать.

— Нет, — заявил я, — не мог.

— Я-то думал, что сведения и взаправду важные. Скажешь, не стоило рискнуть?

— Если бы тебя пристрелили, делу бы это не помогло, — произнес я. — С такого расстояния он бы не промазал.

Мики ничего не ответил, дальше мы пошли молча и выбрались на верхушку холма. Приземистый блиндаж в сотне ярдов к северу от нашего барака в лунном свете выглядел зловеще.

— Капрал! — закричал наш конвоир, когда мы приблизились к этому низкому строению из кирпича и бетона. — Капрал!

Дежурный капрал, пригнувшись, пролез через низкую дверь блиндажа и, моргая, чтобы прогнать сон, зашагал к нам. Для охранника он был маловат ростом. Волосы рыжие, в резких чертах лица сквозит ехидство. С таким будет нелегко.

— Что тут такое? — злобно спросил капрал с едва уловимым шотландским акцентом.

— Да вот, капрал, поймал двоих. Лезли в лагерь через проволоку. — Конвоир кивнул на меня: — Сперва этот парень сказал, что бегал в самоволку на свидание к своей девчонке. А потом, когда я окликнул второго, он заявил, что они смылись вместе, чтобы разнюхать про нацистских агентов. Говорят, они вон с того орудия.

Капрал смерил нас взглядом. У него были колючие, близко поставленные глазки.

— Фамилия и номер? — вопросил он.

— Хэнсон, — ответил я и назвал свой номер. Мики тоже сообщил все, что от него требовали. Затем капрал проверил наши бумаги и пропуска на аэродром.

— В порядке, — сказал он и повернулся к доту. — Охрана, ко мне!

Вывалила полусонная команда. Глаза у всех были мутные. Подходя, охранники нахлобучивали на головы каски.

— Макгрегор, Бэрд, отведите этих людей на гауптвахту.

Я прокашлялся, потому что изрядно нервничал.

— Простите, капрал, но…

Больше ничего выговорить не удалось.

— Если вам есть, что сказать, скажете это утром дежурному офицеру, когда пойдете под суд.

— Прежде чем нас отведут на гауптвахту, я хотел бы повидать моего сержанта.

— Я сам с ним встречусь. Если вы действительно из расчета этого орудия, я сообщу ему о вашем возвращении.

— Но я просто должен с ним поговорить. Это жизненно важно…

— Молчать! Уведите их!

— Силы небесные! Парень! — вскричал я. — Ты что, хочешь, чтобы немцы выбросили на аэродром десант и никто не смог им помешать?

— Говорить будете, когда к вам обратятся, зенитчик Хэнсон! — рявкнул капрал. — Вы арестованы, постарайтесь это запомнить! На «губе» у вас будет возможность сочинить какой угодно предлог в оправдание вашей самовольной отлучки. — Он повернулся к двум выделенным для конвоя охранникам. — Уведите их!

Часовые схватили меня, но я вырвался из рук. Ощущение провала было таким острым, что я уже не владел собой.

— Слушай, ты, дурак! — начал я.

— Не сметь разговаривать со мной в таком тоне! взревел он.