Воздушная зачистка

Первое официально признанное советским военным руководством применение ПЗРК «Стингер» в афганской войне произошло в конце ноября 1986 года. Случилось это в двадцати километрах от Джелалабада, когда под ракетный обстрел попала пара боевых Ми-24. Из пяти пусков, три оказались удачными. В результате один вертолет взорвался в воздухе (экипаж погиб), второй совершил аварийную посадку (вертолет восстановлению не подлежал), экипаж эвакуирован в Джелалабад.

Прибывшие на место устроенной засады разведчики и спецназовцы опоздали — «духи» своевременно покинули опасный район. Однако тщательный осмотр местность дал кое-какие результаты.

Во-первых, были найдены пять подозрительных предметов, впоследствии оказавшиеся стартовыми вышибными зарядами ПЗРК «Стингер».

Во-вторых, детальное изучение следов пребывания противника на склоне протяженного хребта (одна позиция располагалась на вершине, две других ближе к подножию), показало, что засада устраивалась заблаговременно и целенаправленно. А сидевшие в засаде люди, безусловно, прошли неплохую подготовку.

Все это недвусмысленно говорило об одном: в организации данной операции не обошлось без прямого участия заокеанских инструкторов.

Советскому руководству военного контингента в Афганистане следовало что-то предпринимать, иначе потери в авиации зашкалили бы все разумные пределы. Для выработки конкретных мер требовалось захватить хотя бы один образец «Стингера». А еще лучше документацию с техническим описанием. Ведь чтобы разработать рекомендации и тактические приемы, способные нейтрализовать новое оружие, необходимо знать его тактико-технические данные, а также сильные и слабые стороны.

Поэтому руководство пообещало: того, кто первым раздобудет это оружие, непременно наградят «Звездой Героя»…

Глава первая Афганистан, аэродром Джелалабада Сентябрь 1986 г

25 сентября, завершая обычный полет на поиск и уничтожение караванов с оружием, группа из восьми боевых и транспортных вертолетов снижалась над аэродромом с высоты четыре с половиной тысячи метров. Остальной летный состав 335-го полка в это время находится в большом классе на Командно-диспетчерском пункте — командир полка подполковник Крушинин ставит боевую задачу на следующий день.

Я сижу за вторым столом в левом ряду, что-то черчу шариковой ручкой в блокноте и слушаю монотонный голос командира…

— Костя! Слышь, Костя, — вдруг шепчет в самое ухо Грязнов.

— Слышу, не глухой, — бурчу я, не поворачивая головы.

— У нас с тобой боевые вылеты зашкаливают!

— Это как?

— Мы почти подобрались к медицинской норме. Еще два вылета и все — амба!

— Что значит «все — амба»?

— Как что?! Нам профилакторий положен!

— Ага, ты еще о санатории помечтай на лазурном берегу! — скривил я губы в язвительной ухмылке. — Мы на войне, Андрюха, а не в родной Боровухе.

— Ну и что, ведь по документам положено! — упорно гнет он свою линию.

— Мало ли… Нам и боевые сто грамм положены, между прочим. А никто не наливает. Короче, забудь…

Окончательно убить его веру в «светлое будущее» я не успеваю — договорить не дает серия сильных взрывов, раздавшихся на окраине летного поля. Окон в помещении нет, зато дрожат стены. Крушинин, как и я, замолкает на полуслове; все обеспокоено крутят головами.

Спустя секунду под грохот падающих лавок и стульев мы бежим к выходу, а на улице перед нашими взорами предстает следующая картина: над аэродромом по спирали снижаются семь вертолетов. В двухстах метрах от полосы горит сбитый Ми-8. Чуть выше и в стороне плавно покачиваются одинокий купол парашюта…

Как выяснилось позже, это был единственный выживший из экипажа «восьмерки» — молодого правого летчика выбросило взрывом из кабины, и его парашют раскрылся автоматически.

А с небольшой высотки, что торчит на горизонте в паре километрах от аэродрома, оставляя за собой дымные следы, в воздух взлетают все новые и новые ракеты.

— Чего же они не отвечают?! — кричит кто-то пилотов.

Чей-то полный отчаяния голос поясняет:

— Пустые они. Весь боекомплект израсходован…

Вероятно, по команде руководителя полетов или ведущего экипажи начинают отстрел тепловых ловушек. Это отчасти помогает: несколько быстрых и юрких ракет, изменив траекторию, пролетают мимо. Но одна из них все-таки настигает ближайший Ми-24. Слегка качнувшись от взрыва, тот выравнивается; через несколько секунд от пятнистого тела отделяются две фигурки — бортача и оператора. Командир аварийно отстреливает дверь, но прыгать почему-то не торопится.

Ясно: под раненной машиной пригород Джелалабада. Вероятно, опасается, что она рухнет на жилые кварталы и решает тянуть до полосы.

— Это Женька! Женька Погорелов! — определяет кто-то по номеру борта.

Переживая за боевого товарища и, словно он мог услышать, летчики взволнованно подсказывают:

— Крен! Женя, крен левый убери!

— Не гаси! Не гаси скорость! Толкни ручку от себя и сажай по-самолетному!