Воздушные путешествия. Очерки истории выдающихся перелетов

Даже в апогее славы Линдберг очень много летал. Он испытывал в воздухе новые самолеты и моторы, ему принадлежит честь открытия многих новых авиалиний. Наконец, летчик сотрудничал с учеными. Например, во время знаменитого перелета из Нью-Йорка в Париж он по просьбе ученых брал пробы воздуха над океаном в целях изучения миграций болезнетворных микробов над большими водными просторами. Вместе с женой Линдберг обследовал с воздуха полуостров Юкатан в поисках руин древних поселений, и не только искал, но и фотографировал и описывал их.

У четы Линдбергов родилось двое детей, но быть счастливыми мешала огромная слава летчика. Вокруг Линдберга поднялась слишком большая шумиха. Его именем называли аэродромы, при жизни ставили памятники, выпускали сотни медалей и значков в его честь. Многочисленные общества, съезды и конференции терзали летчика просьбами самого различного характера. Журналисты буквально ни минуту не оставляли его в покое. Все это поставило Линдберга на грань нервного срыва. Однако самым страшным ударом стало похищение сына. Задумавший это чудовищное преступление уголовник Бруно Гауптман запросил столь большой денежный выкуп, что Линдберги оказались не в состоянии заплатить его. Тогда преступники убили ребенка. Сраженные горем родители, спасая жизнь второго малыша, тайком покинули Америку и много лет жили в Европе: Англии, Германии, Италии и Франции.

Во время второй мировой войны Линдберг вернулся в Америку и сделал еще много полезного для своей страны. Будучи хорошо знаком с возможностями немецкой авиации, он внес посильный вклад и в дело уничтожения фашистского военного потенциала.

ДИКАЯ ТРАССА

Было бы неверным утверждать, что сумерки наступили неожиданно. Каждый член экипажа знал с точностью до минуты, когда угаснет последний луч ослепительного диска. Неожиданным было почти мгновенное превращение изумрудно-зеленого ковра, простирающегося под самолетом от горизонта до горизонта, в темное и мрачное, кажущееся бездонным пространство. И хотя купол неба после захода солнца перестал слепить голубизной, он был все еще светел, резко контрастируя с потемневшей землей.

Именно в этот момент бортмеханик доложил летчику:

– Командир, горючее на исходе!

– Штурман, расчетное время до Читы? – отозвался командир на предупреждение бортмеханика.

– Полчаса полета. Впереди отроги Яблонового хребта. Поднабери высоту.

Посланы вперед секторы газа. Громче забасили оба мотора. Штурвал – на себя. Машина перешла в набор высоты. Вдруг, чихнув несколько раз, оборвал свою песню правый мотор. Почти одновременно заглох левый. Отдан штурвал. Тяжелый самолет устремился вниз, в темную неизвестность.

Машина планирует ровно. Только свист воздуха, рассекаемого крыльями и вращающего винты заглохших моторов, напоминает экипажу, что с каждой секундой все ближе и ближе земля, все ближе и ближе вековая тайга.

– Штурман, механик – в хвост! – последняя команда.

В полутьме возникают хлопья зарождающегося тумана. Нервы у экипажа напряжены до предела.

Где-то впереди и справа на фоне бледной предвечерней луны мелькнула темная громада таежной сопки, и... сильнейший удар в одно мгновение разнес самолет на куски.

Я очнулся первым, – вспоминал штурман Б. В. Стерлигов. – Подо мной что-то твердое. Услышал голос бортмеханика, – значит, жив. Ползком, в полной темноте, стал пробираться вперед. Моей кабины не оказалось. На ее месте высился ствол огромной сосны. Выбрался из остатков фюзеляжа наружу. Вокруг – сырой туман, запах смолы. Отыскиваем друг друга. Второго пилота штурвалом сильно ударило в грудь. Мне досталось по плечу, должно быть вывих. Командир цел и невредим.

А в тайге – тишина, нарушаемая лишь шорохом крон да тонким писком комаров. Молчат и люди, приходя в себя. Первым заговорил бортмеханик.

– Теперь в Москву хоть не возвращайся, – мрачно подытожил он случившееся.

Решили ждать утра. Развели костер. На рассвете подошли двое бурят. С трудом упросили их дать лошадь с телегой – добраться до ближайшей железнодорожной станции (в 20 километрах от места аварии).

Худосочная лошаденка, впряженная в небольшую телегу, брела по тайге, всем своим видом показывая, что ее в жизни ничто не волнует, кроме постоянной борьбы с таежным гнусом. На телеге, уныло повесив голову, сидел командир самолета. Сзади, в пяти-десяти шагах от телеги, брел штурман. Замыкал шествие бортмеханик. Второй пилот был бодрее всех: найдя в обломках самолета ружье, он пытался развлечь себя охотой.

Описанные события произошли в августе 1929 года, в 80 километрах от Читы. Самолет, потерпевший аварию, летел из Москвы... в Америку.