Воздушные рабочие войны (СИ)

— Так! — сдвинув брови, зло зашипел Сашка, — быстро спать, пока тебя никто не видел! Позоришь корпус своей пьяной мордой! Прибудем в часть, с нарядов не вылезешь у меня!

— Есть — спать! — обиженно буркнул Зимин и чересчур твердо переставляя ноги побрел, в закуток, который ему выделили в казармах технического состава. Сашка как чувствовал, что надо заехать на аэродром! Да, не ожидал он такого от Володи! А хотя, чем еще ему тут еще заниматься? Брали его на всякий случай. А раз техника в порядке, то можно и расслабиться. А техника точно в порядке, в этом можно быть уверенным на все сто. Не стал бы Вовка пить, если б были какие-то проблемы с вертолетом. Но от взыскания это никак не освободит. Попался — отвечай. А пьянка — это залет, да и сам Зимин это прекрасно понимает. Сашка посмотрел на Шадрину и осуждающе качнул головой: — Радуете вы меня сегодня сутра, — настроение стало стремительно портиться. Плохой из него командир получается. Пока были в части, где рядом поддержка в виде Никифорова, Бершанской, Ивелича, Ловчева и прочих старших товарищей была дисциплина и порядок, а стоило только оказаться без них, как даже Лида с Володей, в ком он был полностью уверен, стали творить что попало. И то, что они расслабились в тылу — ерунда, Люберцы, по большому счету, тоже тыл, но почему-то там Шадриной не пришло в голову кидаться на проходящих мимо незнакомых майоров, а Зимину упиться в хлам. Обидно. Хмурый, он уселся в машину, следом тихой мышкой забралась Лидочка.

— Куда теперь, товарищ подполковник? — водитель вопросительно посмотрел на Сашку.

— Рубежная, 25. Это за вагоноремонтным где-то, — назвал он адрес мамы Никифорова.

— Знаю, — кивнул шофер и плавно тронул машину с места.

Рубежной оказалась разбитая узенькая улочка, застроенная длинными деревянными бараками на самой окраине городе. Сашка с интересом и удивлением смотрел в окно. Ему, привыкшему к нормальному жилью, ведь даже в убежище условия для жизни были вполне комфортные, было дико и непонятно, как можно так жить! Грязная улица, по которой еле-еле пробирается их «эмка», низенькие длинные постройки с сараями во дворе, общие туалеты на улице, девочки и женщины, тащащие ведра с водой от расположенной черти где колонки. И здесь вырос его друг, отличный парень и Герой Советского Союза Петька Никифоров? И не просто вырос — выучился и стал классным летчиком! Сколько же надо сделать в стране, чтобы люди начали жить хорошо! А тут эта война! А ведь судя по рассказам, до революции жилось еще хуже! Еще хуже, это как?! Парень до боли закусил нижнюю губу. Голову пронзила мысль, ведь если бы не война, все что есть в Ковчеге пошло бы на строительство мирной жизни. На заводы, дома, новые села и города. И быть может вот эти девочки, тащащие по грязи на коромыслах тяжеленые ведра, уже через год или два могли бы жить в новых отличных благоустроенных домах. Пусть не таких, как в том далеком потерянном будущем, но хотя бы в таких, как в Москве, где у него сейчас квартира.

— Дальше не проеду, товарищ подполковник. Брюхом сяду, — вывел его из размышлений шофер, — тут только на грузовике или на телеге, — кивнул он на непролазную грязь на дороге, вдоль которой были положены деревянные мостки для пешеходов.

— Ладно, сами дойдем. Ты пока развернись, подожди, если хозяева дома, отпущу, а если, нет, довезешь нас поближе к дому да гостинице.

— Не торопитесь, товарищ подполковник. Меня к Вам до вечера прикрепили.

Сашка кивнул и повернулся к Шадриной:

— Лида, там «сидор» с подарками на полу, дай, пожалуйста. Лидочка вытянула увесистый мешок и двумя руками передала его Сашке. — Ну что, пойдем? — он открыл дверцу и решительно шагнул в уличную грязь. Кое-как выбравшись на мостки, помог вылезти Лидочке, как репку выдернув ее из грязи. Дождавшись, когда они отойдут подальше, водитель поехал на разворот, брызгая из-под колес комьями грязи. — Ну показывай куда идти? Лида махнула рукой в направлении Петькиного дома:

— Туда. Тут немного осталось. Гуськом, друг за дружкой они пошагали в указанную сторону.

— Ну и грязища, — проворчал Сашка, печально поглядывая на еще недавно сияющие чистотой, а теперь облепленные жирной коричнево-черной глиной сапоги.

— Это только весной так, — заступилась за родной город Лида. — Этой зимой еще и снег не вывозили. Мама говорит, все подводы для раненых забрали.

— Ничего, разобьем немцев, все улицы асфальтом закатаем, — поддержал ее Сашка. Лидочка кивнула и свернула в проход между двумя бараками.

— Это здесь, — Лида подошла к двери. Открыв ее, они оказались в полутемном коридорчике, заставленном какой-то рухлядью. В нос ударил мышиный запах. Шадрина обошла перегородивший полкоридора массивный буфет и тихонько постучалась в спрятавшуюся за ним дверь. Никто не ответил. Лидочка постучалась сильней. Опять тишина. Зато открылась соседняя дверь:

— Вы к кому? — настороженно спросила выглянувшая оттуда женщина, щурясь в темноту.

— Мы к тете Даше, теть Нин, — ответила Шадрина. Лицо женщины разгладилось.

— Лида, ты что ли?

— Я, теть Нин.

— А кто это с тобой, — опять проявила бдительность женщина.