Воздушные разведчики

Вышли на боевой курс второго захода. Самолет шел туда, откуда на него нацелились сотни стволов. Фашисты открыли огонь. Небо превратилось в ад. Разрывы зенитных снарядов подбирались к самолету все ближе. Вот его качнуло раз, другой. В крыльях стали появляться пробоины. Примерно на середине боевого курса машина вздрогнула особенно сильно. Глебов увидел в левом крыле, па месте звезды, рваную пробоину. «Пешку» начало сильно кренить влево. Глебов изо всех сил удерживал ее в горизонтальном полете, чтобы не допустить, как говорили воздушные разведчики, «штанов» между заходами.

А штурман уговаривал:

– Держи, Миша, держи! Уже немного осталось. Пленочка получится – высший класс. Пехотинцы нас на руках носить будут. Если довезем, конечно.

– Довезем! – отозвался Глебов. – Обязательно надо довезти.

К концу второго захода самолетом трудно было управлять – настолько он был изрешечен. Но моторы работали. Петр Шаповалов спросил командира:

– Выдержим еще один заход?

– Двух заходов все равно недостаточно.

Над заливом Глебов начал осторожный разворот влево на максимальных оборотах моторов, стараясь набрать хоть немного высоты для выполнения противозенитного маневра до включения аппаратов. Рядом летел со своим ведомым Иван Лихобабин. Он показал большой палец: хорошо, мол, так держать! Командная радиостанция на «пешке» вышла из строя еще в начале захода, и летчикам приходилось объясняться на пальцах.

Глебов вывел Пе-2 на боевой курс последнего захода. Штурман доложил о включении аппаратов. Летчик триммерами снял нагрузку с рулей управления. Стало легче удерживать самолет на прямой. «Пешка» шла навстречу бушевавшему огню.

Но вот зенитки прервали стрельбу. Глебов понял, что фашисты решили для верности бросить на разведчика истребителей. Было это ясно и летчикам Лихобабина. Летевшая выше и сзади «петлякова» шестерка Смирнова завязала бой с большой группой «мессеров». На помощь «аэрокобрам» подошли оставшиеся на аэродроме Повунден в готовности номер один истребители. Они быстро очистили небо. А израненный разведчик по-прежнему шел по прямой, фотографируя оборонительные сооружения врага. Шестерка Лихобабина ни на шаг не отходила от «петлякова», не допуская к нему ни одного вражеского истребителя.

– Аппараты выключены! – доложил Шаповалов.

– Погорелов, сообщи на КП, что задание выполнено, – сказал Глебов стрелку-радисту. – И еще передай, что самолет подбит, просим обеспечить посадку с ходу.

Глебов старался не делать резких эволюции, выполнял развороты «блинчиком», то есть с малым креном, вел машину на малой скорости. А шестерка Ивана Лихобабина по-прежнему следовала за разведчиком, пока он не приземлился на своем аэродроме.

Когда Пе-2 зарулил на стоянку, специалисты быстро сняли кассеты с пленкой и увезли в фотолабораторию, где все уже было готово к обработке снимков. А старший инженер полка подполковник Демин, инженер эскадрильи капитан Куликов, другие специалисты тем временем осматривали самолет. За годы войны им доводилось ремонтировать всякие машины. Но на этот раз они пришли к единому выводу:

– «Петляков» ремонту не подлежит.

Пробоины самой разной величины не поддавались подсчету. Один осколок, пробив обшивку фюзеляжа и сиденье летчика, застрял в центре парашюта, на котором в полете сидел Глебов. Особенно большая пробоина зияла в левом крыле на месте звезды, причем выходное отверстие было в три раза больше входного – в него могло войти большое ведро.

Подполковник Демин успокаивал летчика:

– Не горюй, Миша, дадим тебе новый самолет.

– И не забывай, что сегодня двадцатое число. Нормально отделались, – добавил Шаповалов, намекая на то, что Глебова дважды сбивали именно 20 числа.

Г. А. Мартьянов, понимая состояние экипажа, сказал:

– Всем троим – недельный отпуск!

На другой день Глебов и Шаповалов ушли в фотолабораторию, где обрабатывалась доставленная ими пленка. И не только потому, что их интересовали результаты своей работы. Они во многом помогали специалистам в монтировании большой фотосхемы. Штаб инженерных войск соорудил макет в масштабе 1: 3000, на котором подробно были изображены система оборонительных сооружений и расположение артиллерийских, минометных и даже пулеметных позиций. Словом, макет получился копией кенигсбергского укрепрайона в уменьшенном виде.

Потом командующий фронтом проводил у макета занятия с командармами, командирами корпусов и дивизий, отрабатывая между частями и соединениями детали предстоявшего штурма Кенигсберга. Кроме того, разведотдел штаба Земландской группы войск составил брошюру-справку «Город и крепость Кенигсберг» и фотопланшет, размножил их и разослал во все части вплоть до батальонов. Теперь не только высшее командование, но и каждый офицер 3-го Белорусского фронта четко представлял детали и свои действия в предстоявшем штурме. Это впоследствии помогло сохранить жизни многим воинам.

Полеты на разведку продолжались. Включился в них и экипаж капитана Глебова. Уже на четвертый день своего отпуска он в полном составе прибыл на командный пункт. Майор Мартьянов сначала отмахнулся: