Воздушные разведчики

Польское население Данцига спряталось в подвалах старинных домов, пережидая пору сокрушительных бомбардировок и артиллерийского обстрела. Въехав в город, мы увидели на улицах наших солдат, "катюши", обозы, танки да еще не убранные трупы участников крестового похода "дранг нах остен". Товарищи из аэродромной команды отправились в пригород, где уцелел склад авиационных горюче-смазочных материалов. Я остался один. Вскоре встретил пехотинца, увешанного гранатами и ручными часами - по паре на каждой руке. "Трофейные", - решил я, и в этот момент у меня родилась мысль вместо пропавшего полкового баяна разыскать где-нибудь в брошенном музыкальном магазине немецкий аккордеон. Спросил пехотинца, не знает ли он, где в городе такой магазин.

- С неба свалился, летчик? - ответил тот с усмешкой. - На концерт приехал? А я вот иду задавать концерт фрицам.

- То-то оно и видно, - огрызнулся я. - Обвешался часами - смотри не опоздай!

- Смеешься, а зря, - сказал холодно пехотинец. - Это часы моих товарищей, память о них...

- Ну ладно, не кипятись. Может, случайно где видел музыкальный магазин?

- Честно, не видел, - остыл пехотинец. - Не до этого было. Сколько дней деремся, а не можем добить фашистских гадов. Сколько ребят похоронил... Вон холмик, видишь? Это наша братская могила.

Когда вернулись со склада мои товарищи, уже наступали сумерки, и мы решили искать пристанища на ночь. Облюбовали уцелевший дом на окраине города. В темноте не заметили, что дом занят нашими артиллеристами. Они уже поужинали и слушали, как их товарищ пиликал... на аккордеоне, точно таком же, какой выменял у поляка наш электрик, только другого цвета.

У меня сразу зародился план - выпросить у артиллериста этот аккордеон. Инструмент, правда, был небольшой, "четверть" полного аккордеона, с ограниченной клавиатурой.

- Трофейный? - спросил я артиллериста.

- А какой же еще? - ответил тот. Видимо, солдат умел играть на двухрядке, а эта немецкая штука ему не подчинялась.

- Разреши попробовать, может, у меня получится.

- А ты гармонист?

- Так себе, самоучка...

- Тогда не берись, слушай, как я играю. Артиллерист долго не хотел расставаться с инструментом. А когда кончил играть, затеял длинный философский разговор.

- Вы, я вижу, летчики, - будто с упреком сказал он. - Незавидная у вас служба...

- Это почему же?

- Где вы были в сорок первом, когда мы отступали от границы до Москвы? Где, скажи? Мы по болотам, сквозь леса продирались. Много не навоюешь винтовкой да штыком против танков и автоматов... Хоть бы один нашенский самолетик на подмогу... Нет, друзья-товарищи, не хотел бы я быть летчиком!

Артиллерист, видно, был зол на всех и вся на свете. Два товарища тщетно пытались его урезонить. Тогда ясказал:

- Мы воздушные разведчики.

- Разведчики? Этих я уважаю. Только не слышал, чтобы разведчики в небе летали. Расскажи, парень, что же это за штука такая - воздушные разведчики, - попросил артиллерист с неподдельным любопытством.

Я рассказал ему вкратце о фотоаппаратах, которые спрятаны в бомболюках наших самолетов, как по нашим донесениям составляются карты для пехотных и артиллерийских офицеров.

- Постой, постой, парень! Выходит, с неба можно лучше разглядеть врага, и не надо терять солдат, ведя разведку боем?

- Выходит, можно...

- Ну-ну, так чего же вы утром двадцать второго июня сорок первого не пролетели над немцами и не просигналили, что, мол, братцы, караул, фрицы вот-вот двинутся на Россию? Ну, чего не пролетели? Отвечай, летчик!

Такой поворот беседы снова поставил меня в тупик. Про себя я подумал: действительно, достаточно было нескольких десятков самолетов-разведчиков, чтобы пролететь вдоль советской границы от Балтики до Черного моря, причем над своей территорией, чтобы с помощью установленного под углом фотоаппарата обнаружить скопление немецких войск и техники. Но вслух я сказал правду:

- Тогда, артиллерист, наша армия не имела настоящих самолетов-разведчиков...

- Да, многого у нас не хватало. А теперь мы силища неудержимая... Да ты не обижайся, садись к столу. На, играй, на этой чертовой немецкой гармошке...

Я сыграл, стараясь как можно задушевнее. Артиллерист прослезился, вытер глаза и начал ругать убийц-фашистов. Он выбежал во двор к стоявшей там пушке и дернул за шнур. Уши заложило от пушечного раската. ' Артиллерист пальнул еще раз и еще. "Сумасшедший!" - подумали мы. Вскоре он вернулся и сел за стол, будто ничего не случилось. Я поинтересовался:

- Ну что, солдат, срывал злость, палил холостыми?

- Нет, летчик, громил гадов настоящими снарядами! Пушка-то пристрелена. Бьем по крепости, где укрылись фашисты. Вот уже вторые сутки лупим по гадам. И будем бить, пока командир дивизиона не даст отбой...

Артиллеристы стреляли всю ночь напролет. Утром, когда мы собрались в путь, знакомый пушкарь подошел к нам, обнял меня, пожал руку и вдруг протянул мне аккордеон:

- Бери гармошку! Играй!

От неожиданности я растерялся, но подарок принял.

НА БЕРЛИН!