Воздушные замки

Морская прогулка тогда явно не задалась. Глупой оказалась сама затея — идти в море на огромной яхте в одиночку. Ну, раз вышел — так вышел, пеняй на себя… Карстен хотел было укрыться от надвигающегося шторма в Хиркефьорде, пройти между камнями при работающем двигателе, зарифив все паруса.

Но получилось как в кошмарном сне! Шестисотсильный дизель на яхте Трольстингена в самый ответственный момент заглох, как будто умер. Досадная авария случилась внезапно, уже во время разыгравшегося шторма. И, радируя диспетчеру ближайшего порта о неисправности в двигателе, Карстен прежде всего опасался наткнуться на недружелюбный прием.

Скалы скалами, ветер ветром. Не в стихии было дело… Время-то шло к ночи, а самодур Харальд Люксхольм не любил непрошеных гостей в своих владениях и мог запросто отказать в помощи. Погода тем временем продолжала ухудшаться, и «добро» от диспетчера поступило вовремя…

Яхта пулей влетела в небольшую гавань, защищенную от ветра огромной горой. Матрос дока помог ошвартоваться у пирса.

Карстен с опаской ступил на землю Харальда, осторожно потрепал по холке огромного пса, выскочившего из сторожки встречать ночного гостя.

У плавучего дока, напоминающего скалу, ошвартованного у противоположной стороны гавани, никого не было видно. Лишь светились окна в небольших домиках под черепичными крышами, да стучал движок' электростанции.

Матрос пригласил Карстена в открытую всем ветрам кабину небольшого трактора и не спеша покатил по темным аллеям к сверкающему огнями хозяйскому дому. Незадачливый мореход весь продрог и мечтал о чашке горячего кофе.

Дом возник внезапно, будто вырос из-под земли. Он был весьма внушителен и в темноте выглядел довольно мрачно. Это сооружение также органично принадлежало острову, как деревья, скалы, ручей. Талантливый человек задумал этот дом, и поместил его именно там, где надо. Даже шум прибоя едва доносился до него, а порывы ветра теряли свою силу далеко на подступах к жилищу. Сосны, ели и лиственницы стояли вокруг дома живым щитом.

Распахнулась тяжелая дубовая дверь, показалась коренастая фигура Харальда… Слова приветствия слегка озадачили потерпевшего бедствие.

— Что тебе надо? — услышал Карстен, и был вынужден подробно перечислить, что ему конкретно потребуется.

Харальд выслушал, записал все в блокнот, и тут же отдал листок из блокнота секретарю. И все это молча! Карстен приготовился к неприятным неожиданностям. И ошибся в своих предположениях!

Как ни странно, прием затем оказался на редкость теплым. Механики дока в этот же вечер устранили неисправность, целиком перебрав закапризничавший дизель, а Карстен оказался гостем в доме миллиардера, на знаменитой вилле, куда простым смертным доступа никогда не было.

Желтая пресса с удовольствием описывала оргии, которые происходили там. Но это была, конечно, чистой воды ложь. Репортеры уличных газет на пушечный выстрел не подпускались к Хирке.

Когда это случилось с дизелем яхты Карстена? Да, в прошлом году, во время жестоких ноябрьских штормов. И хотя к тому времени Харальду Люксхольму уже перевалило за шестьдесят, здоровье его было отменное. Да и образ жизни он вел соответствующий — размеренный, неспешный.

Коренастый, с кустистыми седыми бровями, из-под которых сурово смотрели пронзительно-синие молодые глаза, Харальд походил на сказочного тролля, вернее, на жестокого тролля из страшной сказки. Он был груб с подчиненными и слугами, но отменно вежлив и обходителен с гостем. Уроженец города Берген, он постоянно приговаривал:

— Я не из Норвегии, я из Бергена! Думайте обо мне, что хотите, а я буду делать свое!

Собственноручно он приготовил молочного теленка, отбил каждое ребрышко, посыпал мясо толчеными ягодами можжевельника.

Грубые глиняные кувшины были наполнены рябиновкой и ромом. В хрустальных вазах рубиново поблескивало желе из красной смородины и морошки. Добротная старо-норвежская кухня, Карстен сам любил такую.

Понятное дело, Харальд легко нашел общий язык с моим отцом, вспоминая случившееся год назад, подумал Карстен. Тот тоже был приверженцем добротной старины. Чувствовалось, что в доме хорошо работают печи, тяга была отменной, да и трубы были выложены на славу. Пахло ванилью, сдобой, пахло ружейным маслом. Удивительно, но в чужом доме словно сохранился запах его, Карстена, детства, связанного с тем полузабытым временем, когда по Бюфьорду еще ходили настоящие пароходы, в топках которых сгорал уголь или березовые дрова.

Надо сказать, что капитаны пароходиков, да и его команда, и пассажиры совершенно не напоминали современную публику, все было иначе. Звучали другие песни, и по-другому на эти песни отзывались души людей.

Все прекрасно, но в таких домах, дети вряд ли будут жить. Они для них слишком тяжеловесны, слишком мрачны и несовременны. Вот и все, что мог Карстен сказать самому себе, когда ощутил столь знакомые запахи и вспомнил об исчезнувших с фарватеров пароходиках.

Да и то — помнил ли сам Карстен те допотопные пароходы с обязательным ресторанчиком на корме и оркестром, располагавшимся на шлюпочной палубе? Нет, конечно же нет.