Воздушный казак Вердена

— К стыду своему, точно не знаю. Сам Константин Васильевич исчез в тридцатых годах, как, к нашему горю, многие тогда, особенно революционеры. За что, почему? Кто же это знал… Я ведь тоже побывала… Больно говорить об этом. Если что-нибудь узнаю…

О своем обещании помочь Евгения Александровна не забыла:

— Вышла очень интересная книжка о Николае Александровиче Морозове — шлиссельбуржце. В ней есть для вас связанный с Акашевым сюрприз. Приезжайте.

Я знал, что этот выдающийся ученый-энциклопедист, революционер-народник, участник покушений на Александра II был приговорен к вечной каторге и почти четверть века провел в одиночных камерах Петропавловской и Шлиссельбургской крепостей, где написал двадцать шесть томов научных исследований по математике, физике, астрономии… Потом он увлекся авиацией, был членом Всероссийского аэроклуба, председателем комиссии научных полетов, сам летал на воздушных шарах, одним из первых, в качестве пассажира, поднимался на самолете… Фантастическая жизнь! Но откуда он знал Акашева?

И вот книга у меня. Оказывается, и после Октябрьской революции Морозов не отошел от проблем авиации, думая о ее развитии, написал письмо Ленину.

Было это 29 января 1921 года. А уже 31 января в календаре Ленина появилась запись секретаря о том, что Владимир Ильич поручил «направить Н. А. Морозова (шлиссельбуржца) по вопросам об его предложении принять участие в работе Воздушного Флота к Склянскому (Реввоенсовет Республики), к Акашеву (Воздухофлот)…»

Через два дня Морозов вновь пишет Ленину: «Глубокоуважаемый Владимир Ильич! Благодаря Вашему содействию, уже увиделся с товарищем Склянским и товарищем Акашевым, и мы составили уже абрис будущих действий по созданию воздушного флота. Думаю, что дело пойдет успешно. С сердечным приветом, Николай Морозов».

Ах, если б сегодня так относились к письмам, как Ленин и его сотрудники!

Что же до самого эпизода — для меня он еще и косвенное подтверждение доверия В. И. Ленина к компетентности Акашева. Не каждому можно поручить деловую беседу с одним из крупнейших ученых. И Морозов удовлетворен встречей.

В. поиске новых материалов об Акашеве у меня родилось интересное предположение: если он закупал авиационную технику за рубежом, то, возможно, какие-то следы этой работы могут сохраниться в архиве Министерства внешней торговли. Звоню. Обещают проверить. Снова звоню.

— Приходите, немного есть, можем показать.

Седовласый руководитель службы подробно расспрашивает, чем вызван интерес к деятельности Акашева. Объясняю еще раз. Прежде чем направить меня в читальный зал, хозяин кабинета со значением говорит:

— А вы знаете, что он анархист?

— Анархист-коммунист, — уточняю я. — Но об этом знал еще Владимир Ильич Ленин, когда Акашеву доверялись высокие государственные посты и ответственные поручения, — с еще большим значением отвечаю собеседнику.

И вот в моих руках тоненькая папочка — «Дело № 114. Акашев Константин Васильевич». Уже самый первый документ — потрясение: заполненный лично Акашевым «Анкетный лист Представительства НКВТ в Италии. Импортный отдел».

Открывается анкета указанием: «Ответы писать четко, ясно и точно на вопросы». Далее — суровое предупреждение: «Лица, давшие неверные сведения, будут преданы суду Ревтрибунала».

Вопросов в этой многостраничной анкете — сорок шесть.

Читаю, поражаясь удивительному своеобразию личности ставшего мне уже близким человека. Манера некоторых ответов, стремительность волевого, размашистого почерка открывают для меня все новые черты характера Константина Васильевича Акашева.

Я почти зримо вижу молодого мужчину, склонившегося над письменным столом в доме за номером 72 по римской улице Виа Систино. Мне кажется, что он улыбается, заполняя анкету.

Кто и кого из нас станет сегодня спрашивать, к примеру, так: «Месячный оклад или доход до революции, из каких источников?», «Состояли ли владельцем собственных торговых или промышленных предприятий, где и когда, количество рабочих и оборотный капитал?», «Чем занимались до 1905 года, с 1905 по 1917-й, с марта 1917-го до Октябрьской революции?»

Как я благодарен тем, кто придумал этот наиподробнейший опрос, тем, кто сохранил анкету — до сих пор единственный из найденных мной документов, написанный собственноручно Акашевым. Уроженец латгальского села Махалино, белорус. Знает французский, итальянский, немецкий и польский языки.

Мать Акашева — Екатерина Семеновна Воеводина, сводные брат и сестра — Лев и Александра Воеводины живут на территории Латвии, к которой отошла тогда по мирному договору часть земель бывшей Витебской губернии.

«Принимал ли активное участие в Октябрьской революции?» — «Принимал», — отвечает Акашев. «В чем заключалось ваше участие», — требует сообщить анкета. «Подробности долго писать». И все? Я ведь, как теперь и вы, знал уже эти исключительные «подробности», но тогда, 20 июля 1921 года, о них, кроме нескольких человек, не ведал никто. Кто бы удержался ответить хотя бы так: «Вывел артиллерию из Зимнего дворца»…