Воздушный казак Вердена

Знаменитый веломотоавтогонщик и планерист Сергей Уточкин, уже уехавший во Францию, отказывается от предложения банкира летать на его «барском» самолете и гастролировать по стране. На переговоры приглашена другая одесская знаменитость — велогонщик, дважды чемпион России по мотоциклетным гонкам, электрик железнодорожного телеграфа Михаил Ефимов. У него в отличие от Уточкина никаких денег нет. Конечно, он готов ехать за хозяйский счет в Париж, согласен на любые условия, лишь бы научиться летать.

Контракт подписан. С представителем своих новых хозяев, издателем журнала «Спортивная жизнь» Эмбросом, Ефимов выезжает во Францию.

Эмброс должен заказать аэроплан и определить подопечного на учебу.

Шалонское поле городка Мурмелон-ле-Гран. Здесь ангары и школы братьев Фарман, братьев Вуазен, школа фирмы «Антуанетт», летчика Губерта Латама.

Люди, толпившиеся всегда на аэродроме, могли наблюдать, как Латам рекламировал свой самолет. Моноплан летит вдоль поля на небольшой высоте, неожиданно Латам поднимает вверх обе руки, бросив управление. Или демонстративно прикуривает папиросу. Или фотографирует с воздуха приветствующую его публику. Заядлый охотник, он первым во Фанции начал стрелять с самолета по наземным целям. Таким он был — один из первых наставников будущих русских авиаторов.

«В школе только летать учили, — вспоминал потом Ефимов, — а до остального приходилось доходить самому. А как тут быть, когда я ни слова по-французски не знаю! С самолетом еще как-то разобрался — все же планер я уже собирал, — а вот мотор, сердце аэроплана, дался мне нелегко. Мотор «Гном» ротативный (вращающийся), сложный…» Помогли Ефимову случайно встреченные наборщики русской типографии в Париже, познакомили с французами-мотористами. «Так я попал на завод, где собирали и ремонтировали моторы. Время было зимнее, летали мало. Я у Фармана сказался больным и месяц проработал на моторном заводе в качестве ученика. Нужно сказать, что рабочие усиленно учили, и я хорошо освоил мотор… Позже в одном французском спортивном журнале писали, что только у меня за все время моих полетов во Франции и Италии ни разу не останавливался мотор и я не имел ни одной аварии».

Человека можно научить всему, любому делу, но один будет только повторять заученное, не внося ничего своего, другой и учителей может обойти — это уже талант. Ефимов оказался талантливым летчиком.

21 января 1910 года он блестяще сдает экзамен на звание пилота и сразу же, как сообщал одесский журнал «Спорт и наука», «Фарман, признав Ефимова самым выдающимся и самым способным из своих учеников, поручил ему обучение пилотажу четырех офицеров французской армии». Так русский летчик становится участником подготовки первых французских военных авиаторов. Ефимов летает на самом новейшем аэроплане — четвертой модели фирмы «Фарман». Соревнование конструкторов и пилотов продолжается с неослабевающим азартом. Анри Фарман готовит своего любимого ученика к побитию мирового рекорда Орвилла Райта по длительности полета с пассажиром. Всего десять дней назад Ефимов получил звание пилота и уже вступает в соревнование с обладателем мирового рекорда!

— Какая смелость! — удивляются в толпе зрителей, собравшихся на Шалонском поле.

— Почему этот русский, а не сам Фарман? — спрашивают другие.

— Зачем ему позориться? — откликается скептик. — Что, у Блерио или Вуазена хуже аппараты, однако они не лезут…

Тем временем новенький «фарман» с пятидесятисильным мотором «Гном» начинает разбег от ангара и уходит в полет. В пассажирской кабине хозяйский «дядька» Эмброс. Если полет удастся, то и его имя войдет в историю, к тому же он опишет это событие в своем журнале.

…Зрители все чаще посматривают в сторону судейской трибуны, где черными цифрами на щите обозначаются минуты полета. Рядом поднят один белый флаг, обозначающий часы. Ефимов летает уже второй час. Если рекорд будет побит, взовьется над судейской трибуной красный флаг. «…Ефимов впереди, я за его могучей спиной, — напишет потом Эмброс. — …Условились с Ефимовым относительно сигналов между нами (говорить на лету невозможно, все заглушает шум мотора): три удара по шее обозначает, что рекорд Райта побит… Три удара по спине — нужно спускаться. «Когда будете бить, так посильнее, — просит Ефимов. — А то не почувствую…» Аэроплан продолжает кружиться над полем.

«Напрягаю зрение, — продолжает свои воспоминания Эмброс, — комиссары предупредительно вывесили на столб фонарь, и перед ним, о радость, развевается красный флаг — рекорда Райта больше не существует…»