Воздушный казак Вердена

Вот как сложно исследовать давно минувшие события. Вряд ли кто-нибудь теперь объяснит тайну двух дипломов № 1 Всероссийского аэроклуба…

* * *

Велогонщик и цирковой трюкач Харитон Славороссов потерял покой — уже летают Ефимов, Уточкин, каждый день в газетах новые и новые имена русских авиаторов, а он все крутит педали. Отстал. Осенью 1910 года, когда стало известно, что состоится Всероссийский праздник воздухоплавания с участием самого Михаила Ефимова, Славороссов решает ехать в Петербург.

— С велосипедом все! — говорит он друзьям. — Летать хочу. Еду к Мише Ефимову, он поможет. Ефимов встретил Харитона хорошо.

— Загорелся, и тебя в летуны потянуло? Знаю, ты упорный и характер спортивный. Только вот что я тебе скажу: это господа могут летать, ничего не зная, что есть аппарат, что мотор. Да и то до поры до времени. Уже не один голову сложил, а покалечилось и того больше…

— Я не из робких… Не боюсь.

— Да не пугаю я, а предложить хочу — поработай у меня механиком, разберись, вникни во все, основа это, а там…

— Так я ж с удовольствием! — обрадовался Харитон. — Мне бы только к делу поближе.

— Вот и ладно, считай, договорились. Да и деньги пригодятся, что так проживаться, не разбогател ведь, а?..

— Откуда… — И Славороссов крепко пожал протянутую руку.

С утра и до поздней ночи Славороссов на аэродроме. Слесарь, пароходный машинист, он быстро постигал премудрости новой техники.

Начал с «блерио», на котором будет летать Ефимов. Красавец моноплан своими очертаниями больше других самолетов похож на птицу, раскинувшую крылья. И мотор красиво поставлен — впереди, вот только брызгается маслом прямо в лицо пилоту. Зато сидеть удобнее — есть кабина. Славороссов сравнивает «блерио» со стоящим рядом двукрылым «фарманом». Весь он опутан проволокой, между крыльями стальные ленты-расчалки. Впереди на крыле плетеное сиденье летчика, внизу, прямо в воздухе, висит подножка, там и педали рулей поворота. А руль высоты как навес над крыльцом, перед крыльями. Мотор позади пилота, пропеллер толкающий.

Славороссов вспомнил смешной случай. Запустили на «фармане» мотор, а самолет покатился хвостом вперед…

Летчик взъярился, орет на моториста:

— Ты что ж, проклятый, опять тянущий пропеллер поставил!.. Тогда Харитон и узнал, что разные бывают пропеллеры.

До начала состязаний Ефимов облетывал «фарман» капитана Мациевича. Перед нижним крылом стояли солдаты, упершись плечами в округлое ребро. Ефимов устроился на сиденьице, моторист взялся за лопасть пропеллера и крикнул:

— Бензин!

— Есть бензин! — Ефимов открыл кран бензобака. Вращая пропеллер, моторист засасывает горючее в мотор.

— Контакт!

— Есть контакт! — отвечает летчик. Резко рванув за лопасть пропеллера, моторист отскакивает в сторону.

Фыркнул, взревел мотор… Ефимов прислушался к его работе и махнул левой рукой. Солдаты, удерживавшие аэроплан, отскочили, «фарман» начал разбег…

Вся процедура эта, слова команд волновали Славороссова, как звук трубы боевого коня. Ефимов уже в воздухе. Харитон неотрывно следит за самолетом: «Когда же я?..»

Некоторые летчики, особенно из офицеров, не очень-то фамильярничают с механиками, мотористами, но со Славороссовым знакомятся охотно, помня его недавнюю славу велогонщика. Вскоре он знает всех участников праздника.

Приехал и Сергей Уточкин. Ему особенно обрадовался Харитон, дружили, можно сказать, когда-то. Все же при первой встрече, как и Ефимов, по отечеству — Сергей Исаевич…

— Да оставь, Харитоша, не большой барин Сережка Уточкин. Ты-то как?..

Вспомнили Одессу, трек, как перевернулись на яхте и целый день просидели словно на необитаемом острове, пока их не обнаружил случайный катер.

— Не летал еще? — спросил Уточкин.

— Пока нет, обещал Ефимов. Да сейчас не до меня. Скажи: а страшно было первый раз?.. Ты ведь полетел один.

— Страшно, — смеется Уточкин. — Я как от земли оторвался, левой рукой в сиденье вцепился — не отодрать… Ручку тоже жму… Боюсь, потяну ее и упаду, скорость потеряю… Потом, наверное, рука устала, ослабла, и полез «фарман» высоту набирать… Опять прижал… Потом мотор надо, обороты сбавить, а я все левую руку оторвать боюсь. Пошевелиться страшно…

— Да я ведь серьезно спрашиваю, — обижается Харитон.

— Почти так и было. Погоди, сам узнаешь.

Работы в дни праздника очень много. Ефимов летал часто, после полетов все проверялось, регулировалось, смазывалось с величайшей тщательностью. Михаил Никифорович сам следил за этим, любое нарушение в работе мотора на слух определял, и это была отличная школа. Но с Ефимовым пришлось расстаться — ему предстояло занять пост главного инструктора военной школы в Севастополе. После окончания праздников он сказал Славороссову, что порекомендовал его механиком Генриху Сегно.

— Хороший летчик. Поработаешь с ним, у него и выучишься. Так они встретились…

— Вы согласны поехать со мной в Варшаву? — спросил Сегно. — Там общество «Авиата» школу открывает.

— Я куда хотите поеду, если буду летать.

— Знаю, знаю о вашей мечте, обещаю.

Разговаривая, они вышли с аэродрома: высокий франтоватый Сегно и уступавший ему в росте, коренастый Славороссов.