Воздушный казак Вердена

Начальник летной школы капитан Буше, познакомившись с личным делом Аргеева, был изумлен его аттестацией:

— Я польщен иметь учеником такого героя, настоящего аса.

— Если даже и аса, то слишком земного.

— О, я уверен, что небо вам тоже покорится. А как ваши раны, вы ведь недавно из госпиталя?

— Я вполне здоров, можете не сомневаться.

— Тогда за дело. Вы хорошо устроились?

Получив утвердительный ответ, начальник школы пригласил Аргеева вместе пойти к обеду:

— Мне будет приятно представить вас новым друзьям.

В стремлении Аргеева стать летчиком немалую роль сыграл пример Славороссова, сумевшего после тяжелейшей катастрофы, что была в Италии, вновь вернуться в строй. Теперь это обнадеживало Аргеева, поверившего, что ранения не помешают и ему овладеть самолетом. Вот только встретиться со Славороссовым, чего он так хотел, не удалось — помешала начавшаяся война. Уходя на фронт, Аргеев так и не смог узнать, насколько верны слухи о гибели Славороссова на соревнованиях в Вене…

* * *

Славороссов после новой аварии не только остался жив, но у молодого летчика совершенно неожиданно, впрочем, это всегда неожиданно, начался в Вене роман, захвативший его со всей нерастраченной страстью.

Что удивительного, увлекся авиатор, не устоял перед чарами привлекательной поклонницы фрау Ирмы, из-за нее и в Австрии задержался. Там застигла его война.

Славороссову угрожает заключение в лагерь для интернированных граждан — подданных противной стороны. Надо спасаться, бежать.

На выручку приходит находчивая и смелая подруга.

В вагоне поезда Вена — Базель миловидная женщина трогательно ухаживает за супругом, лицо которого наполовину скрыто компрессом.

— Ночью схватило зубы, — объяснила она соседям по купе. Спутник не вымолвил еще ни единого слова, только изредка сдержанно стонет.

Ирма везет Харитона в Швейцарию по паспорту мужа. Оба скрывают волнение. Ирма хоть разговаривает с соседями, готовит «мужу» полоскание, поит его теплым чаем. А вот Славороссову невыносимо играть больного и немого целый день. Поезд вышел в восемь утра, пограничная станция Бухс только в полночь. И есть чертовски хочется.

…Поезд приходит на границу. Проверка документов.

— Пожалуйста, господин офицер, не трогайте мужа, — просит Ирма со страдальческой миной, протягивая оба паспорта. — Только-только задремал, замучила зубная боль.

— Да, да, бедный господин так страдает, — поддерживают ее соседи по купе. Офицер с поклоном возвращает документы хорошенькой фрау.

Граница позади, но ради безопасности Ирмы пришлось Харитону «страдать» еще четыре часа до Базеля… Базельский поезд прибыл в Париж. Славороссов с маленьким чемоданчиком медленно идет по платформе Восточного вокзала.

Если не считать большого числа военных, никаких особых перемен он не замечает. Не успев выйти на привокзальную площадь, он слышит свое имя:

— Славо, Славо!.. — Из открытого автомобиля ему машет незнакомый солдат-шофер.

— Славо, сюда!..

Сделав несколько шагов, он с трудом узнает в шофере популярного киноактера Макса Линдера.

— Макс?

Это был он, заядлый автолюбитель, завсегдатай того же кафе «Спорт», где они и познакомились. Под фамилией Линдера прославился выходец из Польши Макс Гольдштейн. Его семья потомственных музыкантов и артистов издавна жила в местечке Клементово Радомской губернии. Можно сказать, земляки.

— Ты в армии, Макс?

— Как все патриоты. — И тут же, чтобы снять налет высокопарности, шутливо добавил: — Должны были призвать мое авто, зачем же расставаться, вот мы и вступили вместе.

По дороге к гостинице Линдер рассказал, что Гарро, Ведрин, Пегу и другие летчики тоже записались добровольцами в армию.

— А иностранцев в вашу армию принимают?

— Наверное, тем более союзников.

— Вот и пойду! — решительно сказал Славороссов. — Постою за Россию и здесь, верно?

— Браво, Славо! Вся Франция с вами. Если бы ты видел, что творилось в день объявления войны, весь Париж был на улице, кричали: «В Берлин!», «Война за справедливость!»

Не только официальная пропаганда разжигала в те годы патриотический угар. Людям претили хвастливые, заносчивые речи Вильгельма, грозившего войной то одному, то другому государству. У многих народов был свой давний счет к германцам за вероломство, обиды, национальное унижение. Великий француз Анатоль Франс просит военного министра зачислить его в солдаты, хотя писателю уже семьдесят лет. В капральском мундире Жан-Ришар Блок.