Воздушный казак Вердена

Пока же все выяснится, в сопроводительных документах Акашева, которого должны везти в Красноярск, предписано «неустанное наблюдение чинов полиции за означенным лицом в месте его водворения, каковое наблюдение ставило бы Акашева в условия, исключающие возможность совершения побега». Но ведь по справке, поданной Васильеву неким подполковником Фокиным… «Ответственности за побег Акашев не подлежит», почему же его отправляют обратно, коль и на него распространяется действие Манифеста?

Вот и ответ, формальный, а вернее, издевательский: «Вопрос о применении Манифеста 1913 года к Акашеву делопроизводством будет разрешен только лишь в том случае, если Акашев, по водворении его в места административной высылки, возбудит ходатайство об этом», — разъясняет все тот же Фокин. Акашев не сдается. Он не хочет возвращаться к енисейским жандармам. Он тут же подает прошение о прекращении дела. Каким-то образом добивается поддержки своей просьбы двумя депутатами Государственной думы и членами Государственного совета Я. Н. Офросимовым и И. Н. Черносвитовым. Отбился от жандармов Акашев, он свободен!

Теперь в ряду описанных событий занимает свое место совсем другая, тоненькая папочка, найденная в Государственном историческом военном архиве. Она в делах Полевого управления авиации и воздухоплавания при штабе Верховного главного командования. Начато дело 14 мая 1915 года, закончено через месяц, 17 июня.

Первый документ — тщательно отпечатанная телеграмма во Львов «заведующему авиационным делом в армиях».

«Его Императорскому Высочеству Великому Князю Александру Михайловичу. Закончивший высшую авиационную школу во Франции и представивший свидетельство о службе в авиационных частях французской армии русский подданный инженер-авиатор Константин Акашев, возвратившийся в Россию для вступления на русскую службу, ходатайствует о приеме его в авиационный отряд действующей армии. Акашев летает на «блерио» и «кодроне».

Всеподданнейше донося о сем, испрашиваю — желателен ли прием Акашева и в утвердительном случае, куда надлежит его командировать. Беляев». «Петроград, Увофлот, генералу Фогелю.

Строевой отдел сообщает, что инженер Акашев, служивший в авиационных частях французской армии, желает поступить к нам. Прошу его повидать, расспросить и сообщить впечатление.

Александр».

Какое же впечатление произведет на начальника Управления воздушного флота генерала Фогеля летчик Акашев? Не сможет же он умолчать о своем прошлом, хотя оно формально перечеркнуто царским Манифестом о помиловании. С другой стороны, у России мало таких специалистов — боевой летчик, дипломированный авиаинженер, сам добровольно вернулся и рвется в бой. «Львов. Великому Князю Александру Михайловичу.

Инженер Акашев лично мне доложил, что, будучи в 1910 году замешан в политической организации, эмигрировал во Францию. Получил звание пилота в 1911 году в Итальянском аэроклубе, затем кончил инженерное училище во Франции… Имеет 26 лет, следовательно, является военнообязанным. Все вышеизложенное доложил строевому, указав, что желательно снестись с департаментом полиции и в случае благоприятного отзыва просить надлежащее начальство зачислить его в авиационную часть. Фогель».

Обратимся к полицейским документам, поищем, не сохранился ли такой запрос. Наивно полагать, что все уцелело в архивах: революция, войны, бомбежки, наводнения, пожары… Даже самые простые причины — нерадивость, рассеянность исполнителей, сующих бумаги совсем в другие папки, где они обнаруживаются только случайно. И все же…

Чудесные люди в архиве Октябрьской революции. По каким-то им одним ведомым источникам пересматривают, где еще может быть упомянут Акашев, очень хотят помочь. И находят! Отношение из Генерального штаба начальнику штаба отдельного корпуса жандармов. Там сказано: «Имея в виду то доверие, которым по роду своей службы облекается каждый летчик на театре войны, Главное управление Генерального штаба, предварительно, до принятия того или иного решения по упомянутому ходатайству, просит спешно сообщить по возможности самые подробные и откровенные сведения о политической и нравственной благонадежности г. Акашева, а также не было ли особых причин, вынуждавших его жить за границей».

Вот когда отыгрываются на Акашеве жандармы. Не жалея бумаги, они выложат о нем все до мельчайших подробностей, да еще в соответствующем тоне.

Перечислив все его грехи, вплоть до подозрения в попытке бомбардировать с аэроплана царскую фамилию, они вынуждены сообщить: «В минувшем месяце Акашев добровольно вернулся в Россию и после ареста его возбудил ходатайство о прекращении дела о нем, каковое ходатайство было уважено г. Министром Внутренних Дел, и Акашев был освобожден от наложенного на него в 1906 году административного взыскания».