Воздушный стрелок. Сквозь зенитный огонь

 «Милый Коля!

Прошло много времени с тех пор, как мы с Вами увиделись, в течение двух часов были рядом (да и то на сцене) и быстро расстались. Это была мимолетная, но для меня надолго оставшаяся в памяти, короткая встреча. Все было официально, ново, и мне казалось, что я вдруг попала в другой, неведомый мне, мир. Все было хорошо, и, глядя в Ваши глаза с умной искоркой, одновременно и веселые и грустные, у меня почему-то стучало сердце.

После концерта я искала Вас, но найти не могла. И вот судьба столкнула меня с Вашим другом, который и дал мне адрес. Прежде чем писать, я немножко колебалась. Так как не знаю, помните ли Вы меня. Если вспомните, то ответьте: как Вы живете? Как Ваше здоровье? Ведь за последнее время Вы чувствовали себя не совсем хорошо. Женились или нет? И если нет, то почему? (Видите, какая я любопытная). Если бы Вы только могли представить, как хочу увидеть Вас, но на сей раз двух часов было бы мало.

Я пишу, Коля, а передо мной лежит Ваша фотография, я ее выпросила у Саши, но она от 1947 г., а мне бы очень хотелось иметь от 1949 г.

Если будет не трудно, может быть, Вы выполните мое желание и пришлете свою фотографию.

С нетерпением буду ждать ответа,

С приветом, Жанна».

Что со мной делалось в эту минуту, словами не описать. Значит, симпатия (или любовь?) с первого взгляда ударила обоих участников этого необыкновенного события, мимолетно проходившего за сценой в лагере военнопленных. Только гениальный писатель сможет словами выразить то душевное состояние, в которое попал я при чтении этого письма.

Сел, написал ответ. Живу хорошо, не женат, потому что пока не нашлась жена, здоровье нормальное, и как бы мне хотелось увидеть Вас! Хотелось, но, трезво размышляя, очень скоро пришел к решению, что это только мечта и должна оставаться мечтой.

Советским строем сталинского времени не предусмотрены дружба, любовь или брак граждан СССР с иностранцами. Один товарищ — военнопленный в том лагере, где я жил — в 1947 году до смерти влюбился в русскую девушку и подал заявление в МВД СССР о том, что желает стать гражданином СССР и жениться на этой девушке. Ответ был отрицательный: «После выпуска из плена будете иметь возможность законным путем ходатайствовать о приобретении гражданства СССР».

Еще один барьер представлял тот факт, что в побежденной Германии даже под властью оккупационных войск Советской армии жилось свободнее и материально лучше, чем в СССР. Поехать к ней туда в гости — об этом не стоило и думать. Пригласить ее приехать в гости к нам — противоречит всем принципам сталинской государственной безопасности.

Один вопрос остался открытым: кто этот Саша и откуда он взял мой адрес? Вопрос адреса выяснился быстро. Первое рабочее место не очень меня устроило. Я дал в газету «Neues Deutschland» объявление о том, что ищу работу как технический переводчик с указанием полного адреса. Вот эта газета регулярно предоставлялась в распоряжение сотрудников центрального антифашистского актива, который располагался в Горьком.

Жанна называет Сашу моим другом, и у него была моя фотография. Другого решения нет: этот Саша из лагеря со ст. Игумново был переведен в Горький и там познакомился с Жанной. Следовательно, он остался в плену, отслуживает восьмой год плена. Строго судьба с ним обходится.

Через месяц второе письмо, которое следовало бы включить в литературный фонд человечества. Думаю, что никакой литератор не смог бы выдумать такие формулировки (и это письмо сохранилось в подлиннике):