Воздушный стрелок. Сквозь зенитный огонь

Но какой же я был наивный! Надеяться на эту встречу было преступлением, поскольку бюрократы госбезопасности, как с советской, так и с немецкой стороны, с бдительностью следили за тем, чтобы лозунги о советско-германской дружбе оставались только лозунгами. Однако расхлябанность и безобразное выполнение служебных обязанностей сделали возможным невозможное. Кадрам во время заграничных командировок строго запрещалось вступать в контакт с местным населением. Какой-то чиновник отдела международного сотрудничества министерства сельского, лесного и пищевого хозяйства ГДР обязан был проинформировать меня об этих правилах, но впервые в период существования данного министерства в состав делегации вошел «частник». Меры к таким динозаврам общества в инструкциях не описывались. Значит и соответствующие наставления до меня не дошли.

В то же время и директор института не очень соблюдал те предписания вышестоящих органов, смысл которых он не признавал или не понимал. Контракт участника-переводчика с директором института об участии в командировке в СССР был заключен на рабочие дни недели, т. е. выходные исключались. За выходные дни оплата производиться не будет, а следовательно, и ответственности за эти дни заведующий делегацией не несет. Сговор был обнаружен, но поздно. В формально-юридическом отношении все было в порядке, но чиновники министерства посчитали эту договоренность плохим трюком (в этом они были не правы, ибо трюк был хорошо продуман).

Путь ко встрече с Жанной был открыт. Я отправил телеграмму. Ответную телеграмму мне вручили уже в гостинице «Пекин» (подлинник также сохранился в моем архиве):

«ГОСТИНИЦА ПЕКИН ЧЛЕНУ ДЕЛЕГАЦИИ ГЕРМАНСКОЙ ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ РЕСПУБЛИКИ КЛАУСУ ФРИЦШЕ = ВЫЕЗЖАЮ ДЛЯ ВСТРЕЧИ ЖДИТЕ ПЕКИН СЕДЬМОГО ДЕСЯТЬ УТРА = ЖАННА =»

С нетерпением жду момента встречи. Суббота и воскресенье для меня выходные дни. Кто-то из членов делегации выражает недоумение, что свободное время должен проводить в Москве без гида-переводчика. Но директор института отражает все попытки сорвать мои планы.

С девяти часов сижу в холле гостиницы. Жду встречи и одновременно боюсь ее. Любой психолог объяснит вам, что перенести прошлое в будущее без потерь важных качеств невозможно. Тем более, если речь идет о любви. Мы с Жанной влюбились друг в друг в один миг. Это было так, как будто нас поразила молния. Эта любовь в зародыше при отсутствии субъекта любви разрасталась в гиганта. И эти мнимые душевные нагрузки никуда не смогли деться.

Какое-то огромное воображаемое счастье однажды свалилось на нас, но его догонять было поздно. Однако очевидно то, что ни я, ни Жанна, не желали разумно думать. Сбросить с себя бремя несбывшейся любви? Дай Бог, чтобы это было не так. Открылась дверь холла, и в него вошла молодая женщина. Она остановилась, посмотрела вокруг и со вспышкой в глазах и незабываемой улыбкой приблизилась ко мне. Узнала. А я бы на улице прошел мимо…

Не стыдно? Ее облик в моей памяти закрепился в длинном черном платье и с прической для выступления на сцене. А теперь передо мной стояла женщина в одежде обычного пассажира железных дорог, проехавшая 300 километров.

Дружеское приветствие прошло не без признаков застенчивости с обеих сторон. В холле сидим недолго. Кругом многолюдно, и я нелепо себя чувствую. У нас обоих появилось желание куда-нибудь отсюда сбежать. Договорились погулять в ПКО им. Горького. Наконец удается сбросить напряжение, и мы гуляем весь день при прекрасной осенней погоде.

Затем мы проводим еще один день вместе. Мы посидели на скамейке под Кремлевской стеной, греясь на солнце, побывали у могилы Неизвестного солдата, позавидовав молодым парам, справлявшим свадебное торжество. Потом пошли к сестре Жанны в гости. Сижу на кромке ее постели, когда она прилегла из-за сильной головной боли. То были счастливые часы. Мы витали в настоящем, не думая о будущем. Вопрос, что бы могло быть, если бы мы сумели преодолеть далекое расстояние еще в 1947 году — одиннадцать лет тому назад — не затрагиваем. У нас было два дня в том неестественном мире, куда нас забросило в свое время за эстрадную сцену. Боюсь, что Жанна все же не совсем потеряла надежду на совместное будущее. Обратный путь в реальность для нас обоих очень тяжек. Она, эта реальность, не дает сбыться нашим мечтам. Прощание проходит не без слез.

Но прежде, чем расстаться с Жанной, я обратился к ней с просьбой. В 1955 году в свет вышел составленный мной русско-немецкий металлургический словарь. Вспомнив о том, что основам технического перевода я научился на базе трофейного оборудования, то и труд этот я посвятил Николаю Порфирьевичу Кабузенко. Посвящение имеет место на первой странице книги.