Воздушный стрелок. Сквозь зенитный огонь

Минуло с тех пор более полувека. Много событий и впечатлений время стерло из памяти. Много забылось имен. Но только не имя этой удивительной русской женщины. Уверен, что столь же прочно хранит это имя и благодарная память многих моих товарищей по плену.

Сердечное спасибо вам, Тамара Алексеевна!

Лето в лесу — д. Перехваткино

К концу июня можно было говорить о нормализации физического состояния большинства людей в лагере, но не выздоровели десятка три-четыре из дистрофиков. Некоторых из них отправили в центральный госпиталь, но человек 15 с симптомами паралича конечностей остались в лагере.

Начальник политотдела обращается ко мне с приказом подготовиться к выезду в командировку. Как обычно, никакого объяснения, зачем и куда, не дает. Сумку на плечо и пошли — конвоир и я. Поездом в Горький, пересадка и курс на север. Высадка в г. Балахна, пешком по городу, посадка на «торфянку» — узкоколейку, которая возит торф от соседних болот на балахнинскую ТЭЦ. Сидя на тормозной платформе порожнего вагона, любуемся природой и чувствуем себя как-будто в отпуске. Весьма неожиданно конвоир решил слезть с вагона на полном ходу поезда, т. е. на скорости не менее 15 км в час. Дальше продвигаемся пешком по лесу. На поляне деревушка — цель командировки.

По пути конвоир открывает тайну: есть приказ подготовить место расквартирования для команды военнопленных. А я при чем — не знает.

Доверенное лицо в деревне — Телегин Николай Павлович — встречает нас дружелюбно. Именно нас (не только конвоира)! Переговоры ведет конвоир. Сидим в передней изящной избы, кругом семья Телегиных, беседуем. Мы же приехали из далекого города, и надо узнать, что там нового. Ко мне обращаются наравне с конвоиром и не определяют мою национальность ни по разговору, ни по одежде.

«По-русски чисто не говорит, ну и что в этом особенного? Кругом есть татары, чуваши, люди из Прибалтики, с Кавказа, которые имеют разные акценты». Так, наверное, думали эти деревенские жители. Конвоир поддерживает эту постановку тем, что ни словом не выдает меня как немца. В конце концов мы сказали правду, и — ничего в обращении ко мне не изменилось. Я счел большой честью, когда через несколько месяцев Николай Павлович мне сказал: «Ты уже чуть не родной нам». Но до этого по хронологии еще далеко.

На ночь нам с конвоиром отвели супружеское ложе в заднем помещении избы, в то время как вся семья — отец, мать, трое детей, дед и бабушка — распределились по полу, скамейкам, печи и полатям в передней. Надо признать акт крайнего гостеприимства. Как вежливые гости, мы перенесли жадность голодавших клопов. Чувствовалось, а позже и подтвердилось, что вся семья спала в передней и тогда, когда не было гостей.

На следующий день вернулись в лагерь тем же транспортом. Немного меня удивило, что в такую командировку послали именно меня. Надо считать, что меня вознаградили за кое-какие успехи, но не мог сообразить, за какие именно. Тайна открылась вскоре.

Между тем в лагерь прибыл новый курсант — Александр — Саша. Прибытие его обрадовало меня, так как с ним завязалась дружба с первого взгляда. Человек высокой интеллигентности, знаток всех основ марксизма-ленинизма, способный обращаться к товарищам, симпатичный в любом отношении. Смотря на это событие с точки зрения старика с опытом трех четвертей столетия, я удивляюсь своей наивности. Я был старшим актива, и близость такого эксперта должна была предупредить меня: появился соперник! Но нет. Он помогает в политработе, с ним можно беседовать на любые темы, у него большой практический опыт потому, что в плену находится на два года больше меня.

Думать о соперниках мне не приходилось. До сих пор на более высокий уровень деятельности я ни разу не поднимался и стараний не прикладывал. Мне просто выпадало. Совершенно неожиданно бывал вызов встать на какую-то должность. Я рассуждал так: «Раз вызывают меня, значит незачем бояться соперников».

Так со мной делалось вплоть до последнего дня плена, а свободная трудовая жизнь прошла под тем же девизом. Не раз меня свергали вниз, и не раз я удивленно задавал вопрос: «Почему?» Не раз меня возвышали, и я ставил тот же самый вопрос.

Поэтому меня и не взволновала новость о том, что я назначен старшим команды, которая составляется для сбора ягод и грибов в лесу вокруг деревни Перехваткино. Как-то странно, что старшего актива на 4 месяца шлют в командировку в лес, но мне показалась награждением перспектива свободно ходить по лесам, жить в деревне, углубить контакт с семьей Телегиных и между прочим усовершенствовать разговорную речь на русском. Общий результат мероприятия вполне соответствовал моим ожиданиям, но путь к этому результату был каменистый.

Перехваткино — по ягоды, по грибы. Лето 1946 года