Воздушный замок

Шустрик-Быстрик не понял, что делать с подарком. В конце концов он решил, будто это такая игрушка, на которую надо яростно напрыгивать и убивать ее. Полночь снова отправилась на охоту. Абдулла почти всю ночь слышал всякие шорохи и писки.

Несмотря на это, солдат продолжал беспокоиться, чем бы накормить кошек. На следующее утро ему приспичило, чтобы Абдулла пошел на ближайшую ферму и купил там молока.

— Хотите — идите и купите сами, — кратко отвечал Абдулла.

И все равно почему-то оказалось, что он шагает по дороге к ферме, и на одном боку у него болтается жестянка из солдатского ранца, а на другом — бутылка с джинном.

В точности то же самое повторялось и в последующие два утра — с той лишь небольшой разницей, что эти две ночи они провели в стогах, а Абдулле на второе утро удалось купить чудесный свежий каравай, а на третье — яйца. На это, третье утро, возвращаясь к стогу, Абдулла старался уяснить себе, почему он чувствует себя все более раздосадованным и одураченным.

Дело не только в том, что он все время уставал, мок и мерз. И не только в том, что прорва времени уходила на мелкие услуги солдатовым кошкам — с этим давно пора было что-то сделать. Отчасти в дурном настроении Абдуллы была виновата Полночь. Абдулла понимал, что должен благодарить ее — ведь она спасла их от полицейских. Он и благодарил, но ужиться с ней не мог. Каждый день она высокомерно ехала у него на плече и при этом умудрялась давать понять, что, с ее точки зрения, Абдулла не более чем подобие лошади. Сносить такое от простого животного было довольно-таки непросто.

Абдулла раздумывал об этом и о других подобных материях весь день, топая по проселкам с Полуночью, элегантно обернутой вокруг шеи, и глядя, как впереди весело шагает солдат. Не то чтобы Абдулла не любил кошек. Он к ним уже привык. Иногда Шустрик-Быстрик казался ему такой же лапочкой, как и солдату. Нет, дурное настроение было связано в основном с тем, как солдат заодно с джинном оттягивают поиски Цветка-в-Ночи. Стоит чуточку расслабиться — и Абдулла до конца жизни будет топать по проселкам, а до Кингсбери так и не доберется. А когда он дотуда все-таки доберется, надо еще будет разыскать колдуна. Нет, так проку не добьешься.

Тем вечером они расположились на ночлег в развалинах каменной башни. Это было куда лучше, чем стог сена. Можно было развести костер и поесть всякой всячины из волшебных солдатских пакетов, а Абдулла наконец согрелся и обсох. Он воспрянул духом.

Солдат тоже воспрянул духом. Он сидел, прислонясь к каменной стене, и любовался на закат, а Шустрик-Быстрик спал рядом с ним в шляпе.

— Я вот чего подумал, — произнес он. — Вам же завтра, если не ошибаюсь, положено желание от этого вашего дымного синего приятеля. Так знаете, какое самое практичное желание? Пожелайте, чтобы вам вернули ковер-самолет. Тогда дело у нас пойдет куда быстрее.

— С той же легкостью мы можем попросить перенести нас прямо в Кингсбери, о премудрый пехотинец, — указал Абдулла. По правде говоря, прозвучало это довольно сердито.

— Конечно, только теперь-то я понимаю, что за норов у этого джинна, и уверен, что он это желание так наизнанку вывернет, что мало не покажется, — сказал на это солдат. — Я о чем говорю — вы же знаете, как работает этот ковер, и доставите нас в столицу без лишних хлопот…

Звучало это разумно. Тем не менее Абдулла в ответ только буркнул что-то неразборчивое. Это было потому, что из-за солдатских советов Абдулла начинал видеть все в совершенно новом свете. Еще бы солдат не понял, что за норов у этого джинна. Очень в его духе. Он был просто мастер по части того, чтобы заставить других плясать под свою дудку. Единственным существом, которое было способно заставить солдата плясать под свою дудку, была Полночь, а Полночь делала то, чего ей делать не хотелось, только ради Шустрика-Быстрика. Это ставило котенка на самую вершину угнетающей Абдуллу пирамиды. Котенка! А поскольку солдат понял, что за норов у джинна, а джинн очевидным образом находился в иерархии выше Абдуллы, Абдулла оказывался в самом низу. Неудивительно, что ему так тошно! И ему вовсе не стало легче, когда он понял, что с родственниками первой жены его отца дело обстояло совершенно так же.

Поэтому Абдулла и буркнул в ответ солдату что-то неразборчивое, что в Занзибе было бы сочтено вопиющей грубостью, но солдат об этом ничего не знал. Он весело показал на небо:

— Опять прелесть что за закат. Глядите, еще один замок.

Солдат был прав. В небесах кипели желтые озера, и острова, и мысы, и высокая серо-голубая облачная скала с чем-то вроде крепости наверху.

— Это уже другой замок, не тот, что первый, — заметил Абдулла. Он чувствовал, что пришло время самоутвердиться.

— Конечно, нет. Одинаковых облаков не бывает, — отозвался солдат.

На следующее утро Абдулла сумел проснуться первым. Рассвет еще вовсю полыхал, когда он вскочил, схватил бутылку с джинном и отнес ее на некоторое расстояние от развалин, где они ночевали.

— Джинн, — позвал он. — Появись! Из горлышка бутылки поднялся клочок дыма — призрачный и недовольный.