Воздушный замок

Пробка выскочила. ПУХ! Из горлышка поднялась тоненькая струйка сиреневатого тумана. Абдулла надеялся, что бутылка полна отравы. Однако туман почти сразу же сгустился в плотное облачко, а затем из бутылки повалил пар – словно из чайника, в котором кипит что-то лиловато-сизое. Пар приобрел очертания лица – большого, синего, злющего, – а потом рук, а потом и треугольного узкого туловища, соединенного с бутылкой, – и вырывался буйной струей, пока не вырос до десяти футов в высоту, причем чувствовалось, что это далеко не предел.

– Я принес обет! – взвыло лицо, словно штормовой ветер. – Тому, кто выпустил меня, крепко достанется! Держитесь! – Туманные руки взметнулись.

Разбойники, открывшие бутылку, в мгновение ока исчезли без следа. Пробка и бутылка упали наземь, отчего джинна отнесло в сторону. Из синего тумана выползли две большие жабы и принялись оглядываться, словно бы в изумлении. Джинн медленно и туманно выпрямился и воспарил над бутылкой, сложив дымные руки на груди, и на туманном лице у него застыло выражение лютой ненависти.

К этому времени все уже убежали, кроме Кабула Акбы и Абдуллы: Абдулла остался на месте потому, что в оковах не мог пошевелиться, а Кабул Акба – потому, что неожиданно оказался человеком бесспорно отважным. Джинн сердито уставился на них.

– Я раб бутылки, – объявил он. – И хотя вся эта затея вызывает у меня глубочайшее отвращение, вынужден сообщить, что владелец бутылки имеет право на одно желание ежедневно, и я обязан его удовлетворять. – И грозно добавил: – Каково будет ваше желание?

– Я… – начал Абдулла.

Кабул Акба мгновенно закрыл ему рот ладонью.

– Желаю здесь я, – сказал он. – И прошу это твердо усвоить, о джинн!

– Слышу, – отозвался джинн. – Что за желание?

– Минуточку, – ответил Кабул Акба. Он прижал губы к уху Абдуллы. Дух у него изо рта был даже хуже, чем дух от его ладони, хотя ни то ни другое не шло ни в какое сравнение с псом Джамала. – Что ж, Волшебник, – зашептал бандит, – ты доказал, что знаешь, о чем говоришь. Посоветуй мне, чего пожелать, и я верну тебе свободу и сделаю почетным членом нашей банды. Но если попробуешь пожелать чего-нибудь сам – я тебя убью. Понятно? – Он приставил дуло пистолета к голове Абдуллы и отнял руку от его рта. – Чего же мне пожелать?

– Что ж, – сказал Абдулла, – самым мудрым и добросердечным было бы пожелать, чтобы двое твоих подчиненных превратились обратно в людей.

Кабул Акба удивленно глянул на жаб. Они растерянно ползали по илистому берегу озерца, раздумывая, по всей видимости, умеют ли они плавать.

– Пустая трата желания, – заявил он. – Подумай еще.

Абдулла рылся в памяти в поисках того, что больше всего понравится главарю шайки разбойников.

– Само собой, ты вправе потребовать безбрежных богатств, – протянул он, – но тогда тебе нужно будет возить деньги за собой, так что сначала, вероятно, стоит пожелать табун крепких верблюдов. И эти сокровища надо будет охранять. В таком случае первым твоим желанием может стать партия прославленного северного оружия, однако…

– Так чего мне желать? – настаивал Кабул Акба. – Скорее. Джинн теряет терпение.

Это была правда. Конечно, ногами джинн не топал, поскольку ног у него не было и топать было нечем, но в туманном темно-синем лице появился явный намек на то, что стоит ему подождать еще немного – и в озерце станет двумя жабами больше.

Необычайно кратких размышлений оказалось довольно, чтобы убедить Абдуллу: оковы оковами, но если он станет жабой, жизнь его изрядно ухудшится.

– Почему бы не пожелать пиршества? – запинаясь, предположил он.

– Так-то лучше! – пробурчал Кабул Акба. Он хлопнул Абдуллу по плечу и живо вскочил на ноги. – Хочу роскошный пир, – объявил он.

Джинн поклонился – словно пламя свечи на сквозняке.

– Исполнено, – кисло ответил он. – И пусть эта пища пойдет вам на пользу. – И осторожно влился обратно в бутылку.

Пир был роскошнее некуда. Яства появились едва ли не в тот же миг – они с глуховатым опаньем возникли на длинном столе под полосатым навесом от солнца, а вместе с ними возникли и ливрейные рабы – прислуживать пирующим. Прочие разбойники довольно быстро преодолели страх и примчались назад, чтобы расположиться на подушках, вкусить изысканных блюд с золотых тарелок и орать на рабов: «Еще, еще, еще!» Когда Абдулле представилась возможность перемолвиться словечком с кем-то из прислужников, оказалось, что это рабы самого Султана Занзибского и блюда тоже предназначались Султану.

При этом известии Абдулле стало пусть чуточку, но легче. Во время пира он оставался в оковах, привязанный к оказавшейся поблизости пальме. Хотя ничего другого от Кабула Акбы ожидать не стоило, все равно Абдулле приходилось тяжко. Одна радость – иногда Кабул Акба вспоминал о нем и царственным мановением руки посылал к нему раба с золотым блюдом или кувшином вина.