Воздушный замок

– С тех пор как я понял, насколько это приятно, когда о тебе говорят приятное, – ответил Кальцифер.

– Но я не вижу в тебе ничего приятного, – хмыкнул Хоул. – Ну и пожалуйста! – И он повернулся к Кальциферу спиной, отчего лиловые атласные рукава так и закружились вихрем.

– Что, жабой стать захотелось? – спросил Кальцифер. – Знаешь, не ты один умеешь делать жаб!

Хоул сердито топнул ногой в лиловой туфле.

– Тогда, быть может, твой новый друг попросит тебя вернуть замок на место?.. – прошипел он.

Абдулле стало немного грустно. По всей видимости, Хоул ясно давал понять, что они с Абдуллой незнакомы. Но намек он понял. И поклонился.

– О карбункул среди колдовских существ, о пламя ликования и светоч среди ковров, чье истинное обличье более чем в тысячу раз превосходит то, в котором ты был драгоценной тканью…

– Поскорее, а? – буркнул Хоул.

– …не сделашь ли ты нам великое одолжение и не согласишься ли переместить этот замок на землю? – закончил Абдулла.

– С удовольствием, – сказал Кальцифер.

Все почувствовали, как замок опускается. Поначалу он летел настолько быстро, что Софи вцепилась в руку Хоула, а многие принцессы вскрикнули, ведь желудок, как громко отметила Валерия, норовил остаться в небе. Вероятно, Кальцифер так долго был в чуждом обличье, что несколько разучился управлять замком. Впрочем, через минуту полет несколько замедлился и стал до того плавным, что его почти никто не замечал. Это было очень кстати, поскольку замок на лету приметно уменьшался. Все были вынуждены тесно столпиться и даже толкались, чтобы удержать равновесие. Стены все сдвигались, и облачный порфир превращался в обычную штукатурку. Потолок опускался, своды становились черными балками, а за тем местом, где стоял трон, появилось окно. Сначала за ним было темновато. Абдулла поскорее обернулся к нему, надеясь бросить последний взгляд на прозрачное море с закатными островами, но к тому времени, когда окно окончательно стало просто окном, снаружи было только небо, а небольшую, словно в сельском доме, комнатку заливали желтые лучи ясной зари. Принцессам уже шагу было некуда ступить, Софи вжалась в угол, стиснув одной рукой Моргана, а другой – локоть Хоула, а Абдулла оказался между Цветком-в-Ночи и солдатом.

Абдулла вдруг понял, что солдат уже давно не произносил ни слова. Да и вел он себя определенно странновато. Он натянул на голову позаимствованные у принцесс покрывала и сидел, сгорбившись, на табурете, который возник у очага, когда замок окончательно уменьшился.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Абдулла.

– Превосходно, – ответил солдат. Даже голос у него стал какой-то странный.

К нему протолкалась принцесса Беатрис.

– Ах вот ты где! – воскликнула она. – Что это с тобой? Неужели ты боишься, что теперь, когда все стало как положено, я нарушу слово? Да?

– Нет, – отозвался солдат. – Или скорее да. Это тебя огорчит.

– Ничуть меня это не огорчит! – фыркнула принцесса Беатрис. – Если я дала слово, я его сдержу! А принц Джастин пусть катится ко всем…

– Но я-то и есть принц Джастин, – сказал солдат.

– Что? – спросила принцесса Беатрис.

Солдат очень медленно и несмело стянул с головы покрывала и поднял глаза. Лицо у него осталось прежним, с теми же голубыми глазами, то ли совершенно невинными, то ли прожженно нечестными, то ли и то и другое, но теперь оно стало мягче и носило следы образования. На нем проступила несколько иная солдатскость.

– Этот проклятый ифрит и меня заколдовал, – сказал солдат. – Я вспомнил. Я ждал в лесу донесений партии разведчиков. – Он словно бы извинялся. – Мы искали принцессу Беатрис… гм… тебя, в общем… и поиски были не то чтобы успешными, и вдруг мою палатку так и сдернуло с шестов и появился ифрит – он протискивался между деревьев. «Принцессу забираю я, – заявил он. – А поскольку вы завоевали ее страну обманным колдовским путем, ты станешь солдатом побежденной армии и сам поймешь, каково это». И тут я оказался на поле битвы, уверенный, будто я дальнийский солдат.

– Тебе не понравилось? – спросила принцесса Беатрис.

– Что ж, было тяжеловато, – признался принц. – Но я с этим примирился, собрал на поле все, что могло мне пригодиться, и построил кое-какие планы. Теперь я понимаю, что должен что-нибудь сделать для дальнийских ветеранов. Однако, – и тут по лицу его расплылась улыбка, в которой было много от старого солдата, – по правде говоря, бродить по Ингарии было презабавно. Мне понравилось быть жуликом. Этот ифрит мне даже по душе. Единственное, что меня огорчает, – это необходимость снова приняться за обязанности главнокомандующего.

– Тут я могу тебе помочь, – сказала принцесса Беатрис. – Я, знаешь ли, немного в этом разбираюсь.

– Правда? – обрадовался принц и взглянул на нее так, как в бытность свою солдатом глядел на котенка в собственной шляпе.

Цветок-в-Ночи нежно и радостно подтолкнула Абдуллу.

– Это же очинстанский принц! – шепнула она. – Значит, нам нечего его бояться!

Вскоре замок приземлился – мягко, словно перышко. Кальцифер, который парил между балками низкого потолка, сообщил, что посадил его в полях под Кингсбери.