Вожак

Грубые руки схватили его. Не ветер или холод — руки, в реальности которых можно было не сомневаться. Две? Четыре? Больше?! Ван дер Меер начал кое-что понимать, путаясь в выводах, как заяц в силках.

— Вы с ума сошли!

Его волокли спиной вперед.

— Отпустите меня немедленно!

Четверо легионеров. Древние варварские доспехи. Открытые шлемы: гребни в серебре, султаны из конского волоса. На поясах — мечи в ножнах, обитых жестью. Пятый одевался иначе, чем солдаты, тащившие Белого Страуса к деревянному щиту.

— Стойте! Это ошибка!

Пятый — кожаные штаны до колен, лохматая безрукавка, фартук кузнеца — калил железный прут в первобытном горне, сложенном из кое-как пригнанных обломков дикого камня. Время от времени он качал ножные мехи, и пламя в горне начинало гудеть, а в небо летели редкие блеклые искры.

Легионеры прижали Якоба Ван дер Меера к шершавой плоскости щита. У них, вне сомнений, имелся большой опыт по части привязывания. Пеньковая веревка хуже наждака ободрала живот. В запястья и щиколотки вцепилось мерзлое железо.

Кандалы?!

— Руки прочь, уроды!

С деловитым лицом Марк Кай Тумидус, обер-центурион ВКС Помпилии, проверил крепления оков. Второй Марк Кай Тумидус сдвинул узел к ребрам. В ухо дышал третий Марк Кай Тумидус, ждущий на подхвате. Четвертый без дела глазел на степь. Кузнец провернул в горне прут и кивнул: еще чуть-чуть, и будет в самый раз.

Марк Кай Тумидус брал Якоба Ван дер Меера в рабы.

— Марк!!! Ты меня слышишь?

Никогда раньше Белого Страуса, гражданина Ларгитаса, не накрывало вторичным эффектом Вейса. Такое происходит только с энергетами. Ну да, еще с рабами помпилианцев.

— Прекрати! Тебя будут судить!

Степь. Горн. Клеймо.

— Ты сядешь в тюрьму! Ты этого хочешь?!

Этому равнодушию было место в музее. Полное, абсолютное, безграничное. Марк прекрасно слышал маркиза. Он просто не видел в нем человека. Какой смысл в визге пилы, грызущей дубовый брус?

«…знаете, как вы орудуете кнутом? Деловито, умело; равнодушно. Вы работаете с ботвой, а не издеваетесь над людьми. Увидь вы ботву во мне, и я не сумею вас обидеть самыми дикими предложениями…»

Во рту пересохло. Чудом маркиз ухитрился собрать немного слюны. Плевок угодил легионеру в щеку, сполз ниже, к углу рта. Легионер утерся, не изменившись в лице. Отступил на шаг, оценил сделанную работу: порядок.

— Тебя сошлют на урановые рудники! Расстреляют!

Бесполезно. Хоть всего себя расплюй.

— Развяжи меня, и я буду молчать!

«…эволюция научила вас видеть в человеке раба, но лишила возможности видеть в рабе человека. Вы не в силах это изменить…»

Не достучусь, с отчаянием понял Ван дер Меер. Проще договориться с каннибалом, львом, флуктуацией континуума. Вся природа расы против меня; природа, устроенная так, что симбиоз между рабом и рабовладельцем возможен, а договор — нет.

Было страшно до икоты, до колик в желудке.

Марки расступились, встали по бокам, образовав живой коридор от щита с распятым маркизом к горну. Прут вынырнул из огня. Плоская нашлепка клейма ярко рдела. Ближе к «ушку» рукояти металл тускнел: сизое, серое, черное… Кузнец поднял прут над головой, как трибун — жезл на параде, и направился к Белому Страусу. Логика, закон, страх наказания, нормы общежития, симпатии и антипатии — все утратило значение. Голая психофизиология, рефлекс, закрепленный в процессе эволюции сотнями поколений: помпилианец шел клеймить раба.

Взорвись солнце — это ему бы не помешало.

Четыре шага до щита.

Три.

Два.

Серый цементный блин над головой дал трещину. В разлом ворвался луч солнца, прямой и острый, как игла. Как мушка в янтаре, кузнец плыл в косом столбе света: золото и пурпур. Марк споткнулся, едва не упал; запрокинул лицо к небесам. Он смотрел на солнце, не моргая. Во взгляде читался вопрос, на который Марк, пожалуй, вряд ли ждал ответа. Кожа обер-центуриона Тумидуса побледнела, на лбу и щеках проступили узоры, похожие на давнюю, полустертую татуировку.

Узоры, вспомнил маркиз. Я видел их на записях, пересланных с Острова Цапель!

— …Клод предполагает, что астлане ментально связаны между собой. Астлантида далеко; на Тишри вас двое — вы и Изэль…

— Захлопни пасть. Нашел астланина! Я помпилианец. Понял? Скажешь еще хоть слово…

— Вы помпилианец. Я вижу. Но я знаком с показаниями Изэли. Она считает иначе. Почаще заходите к ней, Марк. У вас болит голова, когда вы вместе?

— Марк, вы совершаете ошибку.