Вожак

Женщина-антис продолжала стоять. Сколько Марк ни вглядывался в Рахиль, он не видел никаких эмоций. Оставалось признать, что у госпожи Зеро, несмотря на возраст, более острое зрение.

V

– Ты подал рапорт?

– Да.

Бармен протирал стаканы. У бармена была асолютная память. Военного трибуна он запомнил еще по первому разу, когда назвал его генералом, а потом извинился. Бармен допустил ошибку сознательно, желая сделать клиенту приятное. Помпилианцы, отдавшие жизнь армии, любят, чтобы окружающие отдавали дань внимания их знакам различия. Молодого обер-центуриона бармен не помнил: если тот и появлялся в космопорте Бен-Цанах, то не заходил в «Золотой ключ».

– Рвёшься на фронт?

– Это не фронт. Раз нет войны, значит, нет и фронта.

– Ерунда. Пустая игра слов. Для тебя это фронт. И не спорь со мной! Я старше и по возрасту, и по званию. Я вижу тебя насквозь…

– Так точно, господин военный трибун!

– Ты жаждешь мести. Тебя унизили, теперь ты хочешь вернуть должок астланам.

– Так точно, господин военный трибун!

– Вольно, боец. Вернемся к внеуставным отношениям.

– К дедовщине?

– К дядевщине. Ты еще не забыл, что стал моим племянником раньше, чем офицером? Твой рапорт ляжет под сукно. Не жди, не надейся. Ты останешься при старухе: чесать ей пятки на ночь. А я улечу на Китту, повидаюсь с Папой Лусэро; потом слетаю на Октуберан, встречусь с дедом. На всё про всё – две недели…

– С отцом. Не с дедом, с отцом.

– Что?

– Луций – мой дед и твой отец.

– Учить меня вздумал? Эх ты, враг цапель… Подрастёшь – узнаешь.

– Что?

– Что отец называет свою жену мамой, когда говорит о ней с сыном. Что дядя называет своего отца дедом, когда говорит с племянником. Высшая субординация, тебе она сейчас недоступна…

Бармен включил музыку. Хрипловатый саксофон побрёл между столиками, нигде надолго не задерживаясь. Ему вослед шептали клавиши и усталый, хмурый спросонья бас. Подождав, бармен убедился, что клиенты не возражают, и сунул в ухо горошину личного плеера. К музыке бармен был равнодушен, как любой гематр – за исключением органных фуг Дитриха Волена. Когда он анализировал Хроматическую фантазию ре минор (размер 4/4, семьдесят девять тактов, триста шестнадцать четвертных долей), то вычислял теоретическую длину прелюдии с помощью коэффициента золотого сечения, наслаждаясь стройностью формулы.

– Отца не отпустили?

– Нет. Он хотел проводить меня, но у него совещание. Позвонил, пожелал счастливой дороги. Таким тоном… Ну, ты знаешь его тон.

– Знаю. Иначе он не умеет.

– Будто мы с тобой умеем…

– Что за совещание?

– Изучают конфликт энергий. Стрельба на орбите, причины и следствия… У старухи есть физик – гений, золотая голова. Вне физики – кретин кретином. Так он сразу сказал: ничерта не ясно, и ясно не будет. Зовите всех, у кого котелок варит, хоть повара, хоть шофёра. Устроим мозговой штурм! Вот, штурмуют…

– Результаты?

– Только у доктора Лепида.

– У доктора?

– Ага. Лепид доложил, что при вирусной инфекции повышается температура.

– Великое открытие. Надеюсь, ему выписали премию?

– Ему выписали пилюлю. А он упёрся. Твердит, что систему, чьё солнце – сердце, надо рассматривать, как живой организм. Стрельба в системе – противоестественный процесс, отягощенный агрессией. Организм воспринимает стрельбу, как вирус, и задействует солярные лейкоциты. Температура повышается, мощность взрыва растёт в разы.

– Бред… Будто астлане на планете не стреляют!

– Стреляют. По мнению доктора, это систему не колышет. Планета в коконе, то есть в пурпурной дымке, разумная слизь на планете всегда агрессивна, это нормально. Это выделяет правильную энергию, кто бы ни стрелял. Гибнущие астлане «уходят в солнце»… Как тебе?

– Доктора надо показать психиатру. Ещё один сгорел на работе.

– Вот и подскажи старухе. Кто у нас консультант?

– Я консультант. И я вижу, что мы громоздим нелепость на нелепость. Есть аналоги и нет теорий. Вместо четких, обоснованных рекомендаций – имеем в виду, учитываем и приспосабливаемся по ситуации. Есть конфликт при стрельбе с орбиты по наземным целям? Ах, нет? Стреляем, господа! Но луч плывёт, рассеивается; плазма отклоняется… Караул! Хорошо, пускаем ракеты с наведением на цель уже после прохождения стратосферы. Это армия? Это тактические решения? Бардак это, господин военный трибун…

– Парень, ты не помпилианец.

– А кто? Астланин?!

– Ты ларгитасец. Глухарь-технарь, мозги-шестерёнки. Ларгитас тоже против любых параллелей с биологией. Уж кто-кто, а они аж вскипают от перевода физики в область медицины. Кричат, что аналогия «звездная система – организм» слишком опасна. Так, мол, мы доразрабатываемся до полной толерантности…

– В смысле?

– В смысле, что в Крови шагу нельзя будет ступить из высоких соображений гуманизма. Сперва прикажут выйти на контакт с солнышком, запросить мнение его сиятельства, выстроить общую этическую платформу… Нравится, консультант?

– Хватит издеваться. Мой рапорт под сукном. Мой отец на совещании. Мой дядя улетает на Китту. А я остаюсь: вытирать сопли пленным астланам, учиться хитростям дипломатии. Ну да, ещё ходить хвостом за язвой по имени Зеро!