Вожак

И Белка, не будучи к этому готовой, внезапно дрогнула. А потом встретила его красноречивый взгляд и в кои-то веки отвела глаза: все правильно. Негоже делать больно другим, даже если самой невыносимо. А он не может по-другому. Не умеет. Да, если ему придется когда-нибудь исполнить этот трудный долг до конца, он его выполнит. Однако это вовсе не значит, что потом они смогут жить так, как раньше.

– Хорошо, – неожиданно согласилась Белка. – В межлесье поспокойнее, и можно не бояться пересмешников. Как только доберемся до места мира, я уйду. А ты проследишь, чтобы никто не пострадал.

Шир облегченно вздохнул, а подметив, что к ним направляется Тирриниэль, торопливо добавил:

– Дальше я сам могу их довести. Заверну к схрону – там мужики небольшой запасец оставили: одежду, броню, всякую мелочь… негоже эльфам являться к владыкам в том рванье, в каком они ходят сейчас. Они и так пали ниже некуда, а если еще в таком виде появятся в Золотом лесу, боюсь, нас могут не пустить в чертоги.

– Кхм, – кашлянула Белка. – Это да: Риглан в последние годы совсем озверел, скоро и меня пускать перестанет. Хорошо, веди, только к болотам не приближайся.

– Да уж не дурак. Помню.

– Иди уже, – усмехнулась Гончая, а затем повернулась к владыке Л’аэртэ. – Тиль, ты как раз вовремя: у меня к тебе есть серьезное дело…

В этот день Белка впервые оставила отряд надолго. Правда, причину соизволила пояснить только Тирриниэлю, но и ему до конца не открылась. За последние недели она уже трижды замечала за собой нехорошие признаки. Впервые – в тот день, когда едва не потеряли Стрегона. Во второй раз Траш зашевелилась во время схватки с охотниками. Наконец, третий эпизод случился во впадине, когда они оказались перед стаей агрессивно настроенных хмер.

Всякий раз Белка успевала закрыть сознание от кровной сестры, задавить ее гнев и не позволить свершиться непоправимому. Но Шир правильно подметил нехорошие перемены и быстро понял, почему Гончая старается больше не смотреть ему в глаза: Траш уже устала ждать избавления, и мирно покоящийся рядом с ней Карраш – тоже. Им было тесно в естественной темнице, выстроенной внутри чужого разума. Надоели искусственные оковы. Начали раздражать терпеливые объяснения хозяйки. Они хотели воли. Через столько веков томительного плена они вновь и вновь пытались ожить и с каждым годом все настойчивее старались сбросить кровные узы, чтобы вернуться в заключенные в камне тела.

Каждое их пробуждение причиняло Белке неудобство. Но за годы вынужденного ожидания она сумела обрести равновесие и смогла заставить их подчиниться. И лишь теперь, когда Таррэна больше не было рядом, наложенные им путы ослабли, а зов крови превратился в едва слышимый стон, ей стало совсем тяжело.

Да, когда-то она вела их за собой, бесстрашно сливаясь в полноценном единении. Но тогда они были ведомыми и сознавали, что творят. Тогда они еще не были так сильны и никогда не сопротивлялись поодиночке. Но долгие века сна многое стерли из их памяти, вернули в прошлое, далеко назад, во времена Диких псов. Чтобы вспомнить об этом, признать хозяйку и усмирить кровожадные инстинкты, им даже с помощью Таррэна понадобится время. Минута, час, день… Но если они сорвутся раньше, у Белки этого времени уже не будет, потому что пара свирепых хмер раздерет ее разум на части.

Это причиняло боль, заставляло искать уединения, вынуждало жевать листья тиррта, славящегося своим парализующим действием: если Белка не выдержит и хмеры все-таки сорвутся с привязи, это их немного ослабит. Даст Ширу время, чтобы позвать остальную стаю. А против полусотни могучих перевертышей человеческое тело, пусть и измененное, все же не сумеет устоять. Особенно тогда, когда от разума останутся лишь жалкие крохи.

Когда Шир увел отряд дальше, Белка обессиленно опустилась на землю и обхватила колени руками. Близость эльфов причиняла ей физическое неудобство. Из-за них тревожились хмеры, а во рту появлялся знакомый до отвращения привкус крови, от которого все внутри переворачивалось.

Шир был прав, когда советовал ей побыть в одиночестве: вдали от перворожденных хмеры ненадолго успокаивались. Стыдно признать, но с некоторых пор Белка даже рядом с Тилем ловила себя на мысли, что мечтает попробовать его на зуб. Его присутствие будоражило, запах сочащейся из него магии пьянил, ласкал, как аромат старого, крепкого и хорошо выдержанного вина.

Гончая, невольно сглотнув набежавшую слюну, со стыдом уткнула голову в колени. Боже, это просто безумие! А там ведь был не только Тиль. Рядом с ним остался Лан. И Картис. Там ждут ее возвращения Инару и Эналле с тремя десятками бедолаг, которые понятия не имеют, кому присягнули на верность. Не догадываются, что ее внимательные взгляды на самом деле полны кровожадного нетерпения.

Над головой у Гончей негромко пропела какая-то птица. Белка подняла голову и наткнулась на молодого скворца, внимательно изучающего ее с сосновой ветки. Странно, раньше скворцы не рисковали сюда залетать. Возле Большого тракта их еще можно было встретить, но здесь…