Вожаки комсомола

Болтать поменьше, работать побольше — с таким призывом-требованием обращался генеральный секретарь к комсомольскому активу.

Косарев обрушивался на механическое насаждение сверху форм комсомольской работы и тупое их копирование. «Осмысли и делай» — вот принцип, который необходим комсомолу, а не тот, что изобрели в одном из районов Средне-Волжской области. Циркулярному указанию райкома о системе работы по-новому был предпослан лозунг: «Не думай, а делай!» «Этим лозунгом, — говорил Косарев, — можно создать только рай глупцов, хотя бы и энергично работающих». В комсомоле же должна постоянно биться критическая мысль, критическая оценка жизненных явлений и опыта. Нельзя допускать разделения организации на руководителей и исполнителей, «то есть на людей, удел которых думать, писать директивы, и на людей, думать которым не дано и с которых спрашивается одно лишь выполнение того, что надумали другие.

Такое «разделение труда» приводит к расцвету махрового бюрократизма, когда сильных, смелых, живых парней не выдвигают на руководящую работу — слишком беспокойно, они ведь не уважают эполет и мундиров. Зато с готовностью выдвигают «Шуткиных», которые блещу! фразой, которые всегда при любых обстоятельствах поддерживают секретарскую линию и будут поддерживать до тех пор, пока большинство с секретарем».

В брошюре «Комсомол на арене классовых боев» Косарев писал: «Посмотрите фабрично-заводскую ячейку. Разве она свободна от этих явлений? На нем рабочая кепка, засаленная кожаная тужурка, он энергичен, на словах он прямо герой, а бороться с мастером-бюрократом…, бороться с ним у себя на заводе, вышибить его с завода он не смеет, потому что мастер играет значительную роль в вопросах повышения разряда. Разве таких конкретных типов оппортунизма нет?

Он и в МК каждый день заглянет, дабы осведомиться — нет ли какой-нибудь директивы новенькой, что, мол, думаете делать, поклясться всего себя отдать за революцию. Он прикидывается революционером, а на деле он — штамповщик, он — аллилуйщик. И вот с этими явлениями в нашем активе, в Ленинском комсомоле должна быть открыта священнейшая борьба, ибо это есть борьба за большевистское воспитание нашей молодежи».

Под руководством Александра Косарева сотрудники аппарата ЦК комсомола проходили прекрасную школу живой, конкретной работы с людьми. Александр всегда критиковал комсомольских руководителей, в действиях которых нет огонька, у которых все регламентировано, все засушено: «Эти люди, завернутые в резолюции, как в пуховые одеяла, мирно, спокойно почивают и думают, что они руководят организацией… Нужно, чтобы молодые люди двигались быстрее, жили боем, борьбой, дрались, как истинные большевики».

Сам Косарев постоянно искал интересный опыт, легко схватывал суть нового предложения и, если чувствовал, что оно дельное, становился энтузиастом начинания, делал все, что мог, для того, чтобы дать хорошей идее жизнь. Настоящий руководитель должен всегда опираться на массу, в ней черпать мудрость свою и силу. Александр так организовал работу Центрального Комитета, что вместе с ним постоянно работало множество людей, и не только комсомольцы-активисты, но и инженеры, ученые, писатели.

Ему чуждо было высокомерие, приказной тон, а тем более окрик, грубость. Начальник отдела или секретарь, инструктор или референт, машинистка или курьер — никто из работавших под его началом никогда не заметил по отношению к себе генерального секретаря, какой высокий пост он занимает. Со всеми Косарев был одинаково приветлив, внимателен и прост в обращении. Его почти все звали Сашей. Это не было фамильярностью, но, наоборот, свидетельствовало о доверии к нему и любви, о дружеском расположении и самом искреннем уважении.

Косарев оказывал всегда большое доверие аппарату ЦК. Но в то же время контроль за исполнением заданий, за осуществлением принятых решений являлся главным моментом в деятельности Косарева. Контроль, контроль и еще раз контроль — без него все резолюции и замыслы становятся пустым звуком. У Александра была прекрасная память, и часто, не дожидаясь, когда к нему придут с докладом, он приглашал работника к себе и спрашивал, как движется выполнение того или иного решения. Ото всех он требовал ответственности за порученное дело, правдивости. Не терпел разболтанности, волокиты, ругал за проявление формализма и перестраховки в комсомольской работе.

О контроле за исполнением принятых решений в комсомольской работе он писал: «Надо сказать, что у нас есть особые специалисты, которых не столько интересует процесс исполнения, сколько создание и оформление соответствующего решения. Они не могут представить себе работу своей организации без обширной канцелярии. В итоге постановлений буквально появляются груды, и низовой комсомолец зубами скрежещет, потому что все постановления — а им нет конца — ложатся на его хребет. Он не знает, за что ему браться. Разрывается на части, разбрасывается».