Вожаки комсомола

Ленинский призыв привлек в партию и комсомол сотни тысяч новых бойцов.

В эти дни вступила в партию и мать Косарева, Александра Александровна — это была большая радость для Саши.

Ленинский призыв был последним комсомольским делом, которым руководил в Бауманском районе Александр Косарев…

В ноябре 1924 года по рекомендации ЦК РЛКСМ Косарева избрали секретарем Пензенского губкома комсомола. Вместо него Бауманский райком возглавил Семен Федоров. Но связь с районом, с его активом, с аппаратом райкома Саша не потерял, он как бы шефствовал над ними. Приезжая в Москву по делам, он жил у матери, то есть почти в райкоме.

В Пензе Александра увлек широкий круг совсем новых для него вопросов. В поле зрения Косарева попала целая губерния — с запущенным сельским хозяйством, с проблемами раскулачивания и создания коллективных хозяйств, с огромной невозделанной целиной — малограмотной, отсталой и в культурном, и в политическом смысле сельской молодежью. И Саша восторженно берется за эту целину: ездит по деревням без устали, выступает перед юношами и девушками, убеждает их в том, что сейчас только от их энергии, сознательности и трудолюбия зависит, станет ли деревенская жизнь красивой и сытой для всех.

В Пензенском губкоме Косарев пробыл совсем недолго. Но за два неполных года успел войти в жизнь города и области. Не случайно несколько лет спустя Косарев — уже генеральный секретарь ЦК ВЛКСМ — продолжал получать письма, которые начинались словами: «Поскольку Вы наш пензяк, обращаюсь к Вам с просьбой…»

На любой должности Саша сохранял широкий взгляд на жизнь, проявлял многосторонность интересов. В Пензе он занимался в основном деревенскими проблемами, а на IV Всесоюзной конференции комсомола в 1925 году выступал по докладу «Деятельность Коммунистического интернационала молодежи».

Энергичный секретарь Пензенского губкома комсомола говорил о том, что нельзя так часто менять членов делегации комсомола в Исполкоме КИМа, это мешает им вникнуть в суть дела. Косарев предлагал шире отражать жизнь и борьбу зарубежной молодежи в газетах и журналах, вести повсеместную интернациональную пропаганду. «Если в Москве и Ленинграде мы мало знаем о КИМе и его работе, то, могу вас уверить, товарищи, в провинциальных и деревенских организациях о нем ничего не знают». Речь Косарева понравилась тогдашним руководителям ЦК комсомола — Чаплину, Соболеву, Мильчакову. «Боевой парень!» — была единодушная оценка. Вскоре Косарев был избран членом ЦК комсомола.

В начале января 1926 года Косарев забежал на минутку к Федорову:

— Сеня, благослови, еду в Ленинград.

После XIV съезда партии, который в декабре 1925 года разоблачил «новую оппозицию», выступавшую против курса на индустриализацию страны, то есть против генеральной линии партии, зиновьевцы отхлынули в Ленинград. Там они еще сохраняли значительное влияние и в партийной, и в комсомольской среде. Время было очень трудное. Еще задолго до съезда зиновьевцы вели фракционную, по сути подпольную, работу в Ленинградской партийной организации. Они двурушничали, заявляя, что они за ЦК, чтобы обмануть коммунистов города и провести делегатами на съезд своих сторонников. А теперь они грубо нарушали внутрипартийную демократию, пытались установить режим организационного зажима и репрессий. Зиновьевцы срывали распространение «Правды» и других центральных газет; преследовали коммунистов и комсомольцев, высказывавшихся в поддержку решений съезда.

Но преданные партии коммунисты оказывали оппозиционерам мощное противодействие. В большинстве районов города и на крупных предприятиях были созданы инициативные группы для пропаганды решений съезда.

Тогда зиновьевцы запретили приносить в партийные коллективы съездовскую литературу, раздавать ее товарищам по работе. Сторонники оппозиции не останавливались даже перед тем, что силой отбирали книги; мешали обсуждать решения съезда не только на партийных собраниях, но и в неофициальной обстановке — во время обеденных перерывов, после работы, дома.

Оппозиционеры в буквальном смысле слова выслеживали сторонников линии съезда, особенно членов инициативных групп. Их не допускали на предприятия и в учреждения, обвиняли в раскольничестве, запугивали всевозможными карами, подвергали необоснованным партийным взысканиям, отстраняли от партийной и основной работы.

Особенно обострилась борьба в первых числах января. Достаточно было оппозиционерам узнать, что на квартире рабочего П. А. Ипатова собралась большая группа краснопутиловцев, как туда был немедленно послан грузовик с активистами из оппозиции, которые стали силой разгонять партийное собрание. Еще более неприглядная история произошла на 3-й табачной фабрике. Здесь, в одной из мастерских, инициативная группа созвала 4 января собрание коммунистов, на которое пришел представитель районной инициативной группы С. А. Туровский. Взломав дверь мастерской, сюда ворвались зиновьевцы. Они разогнали коммунистов, а Туровского, избив рукояткой револьвера, выбросили за фабричные ворота.