Вожаки (рассказы) (-)

По воскресеньям под вечер Куэльяр, улыбающийся, довольный, прогуливался в парке Саласара. И всегда наготове новый анекдот - Тересита, скажи, что общего между Христом и слоном? Всегда внимательный - Тересита, возьми мои очки, тебе солнце прямо в глаза; всегда разговорчивый - Тересита, что нового, как дома? Всегда щедрый - Тересита, может, мороженое, может, хот-дог или milk-shake? [Коктейль из мороженого, молока и фруктов.]

Вот видите, говорила Фина, пришло время, и Куэльяр влюбился. А Чабука да еще как: глаз с нее не сводит, прямо тает. А ребята по вечерам в бильярдной - неужели получится? Большой - неужели решится? И Чижик - а вдруг Тересита все знает? Так, напрямик, не спрашивали, а если намеком, он притворялся, мол, не понимаю, о чем вы. Видел Тереситу? Да. Были в кино? Да, на дневном сеансе - фильм с Эвой Гарднер*, ну и как? Отличный, обязательно сходите. Куэльяр снимал пиджак, засучивал рукава, брал кий, заказывал пива на всех пятерых, и они играли допоздна. Однажды после королевского карамболя** он сказал глухим голосом, пряча глаза, - меня лечить собираются, - отметил мелком свои очки, - операцию будут делать. А они Фитя, значит, тебя в больницу положат? Ну, расскажи! И он с безразличным видом - а что особенного? это делают, но только не здесь, а в Нью-Йорке, старик свозит его туда. И мы в один голос зачастили - вот здорово, такая новость, братан, скоро вы поедете? И Куэльяр - очень скоро, через месяц, и они - ну, значит, все о'кей, давай пляши, Фитюля! Рановато, еще надо дождаться ответа от врача, старик вчера ему написал. Это не просто врач, а мировое светило, такие только за границей бывают.

* Гарднер Эва (1922-1990) - американская киноактриса.

** Карамболь - сложный прием в бильярде: удар своим шаром в несколько чужих.

Идут дни за днями, и Куэльяр - папа, ну как, есть письмо? наутро мама, была уже почта? Нет, сердечко, но ты не волнуйся - письмо будет. А потом пришло это долгожданное письмо, и старик, распечатав его, взял Куэльяра за плечи - нет, мальчик, отказ, будь мужественным. Как обидно, Фитюль, говорили они, а он - может, в других местах, в Германии, например, или в Париже, в Лондоне, его старик все разузнает и напишет куда надо, он не пожалеет никаких денег, раз обещал, значит, сделает. А мы - конечно, старик, конечно, но как только уходил - вот бедняга, ну до слез его жаль. И Большой - принесла нелегкая эту Тереситу, и Чижик - ведь уже смирился, а теперь прямо места себе не находит, а Маньуко - может, ученые что-нибудь придумают? но Лало - нет, мой дядя, он врач, говорит - тут дохлое дело, ничем не помочь.

А Куэльяр - ну как, папа? Пока никак. Есть ответ из Парижа, мама? а из Рима? а из Германии?

Он снова стал ходить на танцы и, чтобы отделаться от своей былой славы и восстановить доверие в хороших домах, вел себя безукоризненно, ну молодой человек самого тонкого воспитания. Что бы ни было - день рождения, пикник, коктейль, он никогда не опоздает, не выпьет лишнего, придет с подарками Чабукита, это тебе, поздравляю, а цветы твоей маме, здесь ли Тересита? Танцует степенно, чинно, под стать старикам, чуть отстранившись от партнерши. Приглашал девчонок, которые скучали, - давай, пышечка, станцуем, любезности маме, поклон папе, улыбочка теткам - не угодно ли стакан сока, улыбочка родственникам - ну глоточек! Вовремя комплимент - какое у вас дивное ожерелье, как блестит камень на этом кольце, и разговор к месту - а вы были на последних скачках, сеньор? кто же сорвал главную ставку? И приятная лесть - вы, сеньора, истинная креолка, сколько грации, достоинства, научите меня этому повороту, дон Хоакин, мне бы танцевать, как вы!