Вождь

Когда он уходил из деревни, у него было семь грошей, подаренных братом Вениамином, его наставником еще с детских лет, и котомка с хлебом за спиной. Крестьянин отправился в Веницию пешком, опираясь на свой посох. Ему часто приходилось блуждать по лесам, и он привык растягивать запасы еды как можно дольше. Жить в лесу одному человеку или небольшой группе людей нетрудно, по крайней мере, некоторое время — надо только знать, что годится в пищу, а что нет, и не ошибаться. Крестьянин по пути останавливался в двух деревнях, где колол дрова, чтобы заработать себе ужин. Несколько дней спустя он вместе с еще несколькими парнями отрабатывал проезд до Тереннии, присматривая за скотом на корабле. Команда корабля охотно отказывалась от такой нудной и грязной работы, но крестьянин и еще пятеро человек не возражали против нее. Запахи и звуки здесь мало чем отличались от запахов и звуков их родных деревень.

— Подожди, — попросила женщина, прошла к полке, на которой стояла закрытая банка, и извлекла оттуда серебряный дарин, составляющий двадцать грошей. Она сунула дарин в котомку крестьянина, а затем, поглядев ему в глаза, внезапно сорвала с запястья серебряный браслет, который, несомненно, стоил гораздо больше, чем дарин. Не глядя на крестьянина, она положила браслет ему в котомку.

— Тебе понадобятся деньги, — объяснила она. — Ты можешь продать браслет.

Крестьянин попытался возразить, но женщина не слушала его. Отвернувшись, она попросила:

— Уходи.

Он толкнул дверь и вышел.

Глава 4

— Хо! — воскликнул Муджин, поворачивая коня. — Вон, смотри! — и он тут же достал из-за спины свое черное острое копье.

— Это мальчишка, — ответил Гунлаки, поворачивая коня.

— Ты точно знаешь?

— Да, — кивнул Гунлаки. Он давно заметил мальчишку, и надеялся, что Муджин не разглядит его. Однако у Муджина был острый глаз, как у всех воинов-герулов, которые охраняли колонну. Здесь, на равнине Баррионуэво, вдали от реки, спрятаться было негде.

— Он спятил, — пробормотал Муджин.

— Наверное, — пожал плечами Гунлаки. Он не стал доставать свое копье.

Гунлаки надеялся, что оборванный белобрысый парнишка лет четырнадцати, который двигался неуклюже — должно быть, захромал или обессилел — и опирался на палку, спрячется, упадет или придумает еще что-нибудь прежде, чем Муджин заметит его.

— Я загадаю на птицах или облаках, — решил Муджин.

— Один удар? — спросил Гунлаки.

— Видно будет, — ответил Муджин.

На равнинах, проводя долгие часы в седле, герулы придумывали себе своеобразные развлечения — читали древние легенды, пели песни, играли, пытаясь скоротать время. Некоторые из герулов славились поразительной памятью и знали песни, на исполнение которых иногда уходило более двух дней. Они обожали легенды, женщин и драки, с восторгом участвовали в азартных и опасных играх, скачках, наблюдали за смертельными поединками обученных боевых собак. Загадывая на птицах или облаках, полагалось не оглядываться, пока не будет подан сигнал.

— Птицы, — сказал Гунлаки. Муджин в ожидании не спускал с него глаз. — Чет.

— Ладно! — согласился Муджин, и оба повернули коней. Наконечник отделанного серебром копья Муджина описал в небе дугу. Гунлаки оглянулся. Внутри дуги, очерченной копьем, как в окне, можно было различить трех птиц. Они вновь повернулись к фигуре, ковыляющей впереди.

— Один удар? — спросил Гунлаки.

— Десять, — поправил Муджин.

На людях, застигнутых в открытом поле, или беглецах герулы обычно оттачивали свое умение владеть копьем — искусство, которое могло означать жизнь или смерть в бою.

— Он совсем мальчишка, — сказал Гунлаки.

— Десять, — повторил Муджин. — Десятый — в сердце или в горло?

— В сердце, — поспешил с ответом Гунлаки.

Раны в горло бывали мучительными — чтобы раненый умер, требовалось по меньшей мере еще два удара. При ударе в сердце смерть наступала более быстро и милосердно.

— В горло! — настаивал Муджин.

— В сердце, — повторил Гунлаки.

— Тогда будет не так забавно.

— Он же мальчишка, — возразил Гунлаки.

Парень остановился у колеи, оставленной колонной часа полтора назад.

Двое всадников медленно направились к жертве — Муджину не хотелось заранее пугать ее.

(Вероятно, следует сделать два отступления — одно из них напоминает о переправе через Лотар, другое связано с беспокойством Гунлаки.

Целью похода, или, если угодно, налета и переправы через Лотар было поголовное истребление целого народа. Стратегической причиной подобного действия было, вероятно, очищение равнины Баррионуэво к востоку от Лотара для скота герулов. Как уже упоминалось, герулы были кочевниками. И, как уже стало ясно, множеству их возможных жертв удавалось избежать гибели. Некоторые успешно сопротивлялись в своих крепостях, другие ухитрялись ускользнуть в леса, где герулы и хагины не могли преследовать их. Трудно дать в этом случае точную оценку, но можно предположить, что лишь семьдесят-восемьдесят процентов людей в деревнях, подвергшихся нападению герулов к востоку, а особенно к западу от Лотара, были убиты или взяты в плен).