Вождь и культура. Переписка И. Сталина с деятелями литературы и искусства. 1924–1952. 1953–1956

Мне кажется, что дело не в этих отдельных задуманных книгах: весь материал о последней войне войдет сам собой в продолжение «Капитального] Р[емонта]». Он оживет естественно, органически вплетенный в живую ткань развивающихся биографий героев, и Леонид дорастет до подлинной оценки всего пережитого, вторично пережив это через жизнь своих героев.

Леонид сейчас созрел, как мыслитель и художник, и полон до краев. Нужен маленький и верный толчок, чтобы это богатство вырвалось наружу сквозь мрачную броню недоверия к себе, прорвать которую самому мешает страшная усталость.

Какой должен быть этот толчок… взываю к Вашему великому уму и великому житейскому опыту.

Всем существом знаю, что Леонид может, продолжив «Капит. Ремонт», создать изумительную книгу о нашей эпохе, где на принципе его характерных «параллелей», встанут обе войны, империалистическая и отечественная.

Но развязка нашего пятого акта может быть и трагической. Был момент, когда, быть может, я прибегла к запрещенному приему, чтобы предотвратить ее: я сказала очень зло, что его имя, присоединенное к именам Есенина, Маяковского и Яхонтова, может вызвать слишком много ликований там, где злопыхательства и так хватает.

Он не ожидал такой постановки вопроса, – удар был неожиданный. Он отрезвел, на время.

Но я боюсь за него, очень боюсь.

ОЛЬГА ИВАНОВНА МИХАЛЬЦЕВА-СОБОЛЕВА

Москва. Тверской бульвар 25, кв. 17.

Т. К-136-85.

С. М. Эйзенштейн – Сталину

14 мая 1946 г.

Дорогой Иосиф Виссарионович!

Я до сих пор не писал Вам, чувствуя и зная, как сильно Вы заняты и перегружены серьезнейшими государственными делами.

Однако, поскольку меньшей нагрузки для Вас в ближайшее время вряд ли предвидится, я все-таки берусь написать Вам.

Дело идет о второй серии фильма «Иван Грозный».

Мы настолько торопили его завершение к началу этого года, что в момент окончания фильма (февраль с.г.) сердечные спазмы, появившиеся у меня от переутомления, в свою очередь завершились сердечным припадком (инфаркт) – и вот я уже четвертый месяц лежу в больнице.

Сейчас опасность миновала, и в ближайшее время я перехожу на санаторный режим. Физически я сейчас поправляюсь, но морально меня очень угнетает тот факт, что Вы до сих пор не видели картины, уже готовой в течение нескольких месяцев, – и в особенности потому, что Вы так доброжелательно отнеслись к первой серии.

К этому прибавляются еще всякие неточные и беспокоящие сведения, доходящие до меня, о том, что «историческая тематика» будто бы вообще отодвигается из поля внимания куда-то на второй и третий план.

Очень Вас прошу поэтому, дорогой Иосиф Виссарионович, если Вы найдете кусочек свободного времени, посмотреть эту мою работу и разрешить мое беспокойство и тревоги.

Картина является второй частью задуманной трилогии о царе Иване – между первой серией, которую Вы знаете, и третьей, которая еще должна сниматься и будет посвящена Ливонской войне.

Чтобы оттенить оба эти широкие батальные полотна, данная серия взята в более узком разрезе: она внутримосковская и сюжет ее строится вокруг боярского заговора против единства Московского государства и преодоления царем Иваном крамолы.

Простите, что беспокою Вас своей просьбой.

Искренне уважающий Вас кинорежиссер

С. М. ЭЙЗЕНШТЕЙН

Необходимое пояснение.9 августа 1946 года на заседании Оргбюро ЦК ВКП(б) по вопросу о кинофильме «Большая жизнь» Сталин в своем выступлении коснулся и второй серии «Ивана Грозного>»:

– Не знаю, видел ли кто его, я смотрел, – омерзительная штука! Человек совершенно отвлекся от истории. Изобразил опричников, как последних паршивцев, дегенератов, что-то вроде американского Ку-Клукс-Клана. Эйзенштейн не понял того, что войска опричнины были прогрессивными войсками… У Эйзенштейна старое отношение к опричнине… В наше время другой взгляд на опричнину… И т. д.

Через девять месяцев Сталин ответил на письмо Эйзенштейна, вызвав его с актером Н. Черкасовым в Кремль на беседу (см. запись беседы 26 февраля 1947 года).

Из выступления Сталина на заседании Оргбюро ЦК ВКП(б) по вопросу о журналах «Звезда» и «Ленинград»

9 августа 1946 г.