Вождь и призрак

— Проще простого! Тут вам и задний двор, и гаражи, и невысокий забор, через который перелезет даже ребенок, а по пустырю можно выбраться на тихую улочку. Пожарная лестница проходит и возле окна миссис Камамбер, которое, кстати, тоже было открыто. Когда вы нас сюда вели, я думал, что это дело рук Влацека, но… — Аллигатор беспомощно пожал плечами. — Здесь то же самое. Интересно, где его труп?

— Думаю, нам его не обнаружить, сержант. Сработано мастерски. Да, по всем статьям… И меня это начинает тревожить…

— Вы о том, что произошло?

— Я думаю, это только начало. Для затравки…

За окнами гостиницы «Винный погребок» во Фрауэнфелде шел густой снег. Массон и Шелленберг сидели в комнате на первом этаже. До их слуха доносилось громыхание снегоочистительной машины, которой шеф швейцарской разведки велел расчищать дорогу. Немецкому гостю ни в коем случае не следовало задерживаться в Швейцарии до утра.

— Я настаиваю на своем требовании: сообщите мне имя советского шпиона в Германии, — повторил Шелленберг. — В противном случае я за последствия не отвечаю.

— Вермахт не сможет захватить мою страну, — холодно перебил его Массон. — Вы пытаетесь меня шантажировать, но это блеф…

— Я не блефую. Существует даже специальная карта…

— У меня уже два года имеется ее копия.

Массон не лгал. В Германии действительно была карта, о которой говорил Шелленберг. На карте указывались будущие границы Великого Рейха, в который предполагалось включить все немецкоязычные страны, в том числе ту часть Швейцарии, где был в ходу немецкий язык (а это означало семьдесят процентов всей территории).

Хотя большой камин излучал тепло, тон разговора становился все более ледяным, собеседники уже посматривали друг на друга с откровенной враждебностью. Во время предыдущих встреч Шелленберг всегда чередовал посулы с угрозами, а Массон уступал и соглашался. Так что теперь Шелленберг был в шоке. Массон же напустил на себя равнодушный вид, однако проявлял неслыханное упрямство, не желая поступиться буквально ничем.

— Вермахт уже не в состоянии совладать с тем, что он заграбастал, — грубо заявил Массон. — Открыть новый фронт ему не под силу. Или вы не слышали, что Красная Армия уже продвинулась за Киев? Солдаты вермахта отступают по всем фронтам. Союзники сейчас в Италии. И ни для кого не секрет, что в сорок четвертом году они откроют второй фронт во Франции…

— Да, у нас есть свои трудности, — согласился Шелленберг.

— Трудности скоро будут у вас лично, — безжалостно продолжал Массон. — Предположим… это всего лишь предположение, что Германия проиграет войну. Вам же придется удирать, спасаться от русских! И ваш путь к свободе и встрече с союзниками вполне может лежать через Швейцарию…

Ничто так красноречиво не говорило о драматической перемене во взаимоотношениях этих двух мужчин, как их позы. Шелленберг обмяк в кресле, зажав в руке пустую коньячную рюмку, а Массон сидел, выпрямившись, и сурово, словно судья, глядел на немца.

— Мы знаем, — добавил Массон, — что вы заручились поддержкой Гиммлера и с его благословения уже предприняли ряд бесплодных попыток договориться с союзниками и оставить Советы с носом.

Это была истинная правда. После окончания войны на свет выплыли архивные материалы, из которых стало известно, что в конце 1943 года Гиммлер уполномочил Шелленберга прозондировать почву на предмет мирных переговоров с Великобританией. Гиммлер ничем не рисковал. Если вдруг фюрер пронюхает о его измене, рейхсфюрер Гиммлер моментально от всего отречется и заявит, что его помощник действовал на свой страх и риск.

— А что, черт побери, заявили в Касабланке? «Безоговорочная капитуляция», — прорычал Шелленберг. — Это лишь усилит сопротивление нашего народа. Безумцы! Безумцы! Неужели Черчилль не понимает, какую угрозу для Запада представляют большевики?

— Черчилль все понимает, — ответил Массон. — Это Рузвельт не понимает, потому что находится за три с половиной тысячи миль от Европы. А вам надо будет удирать, мой друг. И очень скоро. Об этой части нашей беседы я, пожалуй, не стану докладывать моему начальнику, генералу Гисану…

— Благодарю, — вынужден был пробурчать Шелленберг. Он сделал последнюю попытку. — Значит, вы отказываетесь назвать советского шпиона? Мне скоро надо уезжать…

— В этом я вам помочь не в состоянии.

И хотя Шелленберг в жизни ему не поверил бы, Массон говорил правду. Он понятия не имел, кто такой Дятел.

А в Иерусалиме сержант Аллигатор стремительно мчался вместе с Карсоном на машине по темным улицам обратно в казармы. Даже на поворотах джип не снижал скорость. В такие моменты Карсону казалось, что машина едет на двух колесах.

— Вы всегда так ездите? — мягко спросил он.

— По ночам — да. Вы же не хотите, чтобы в нас угодила граната? За углом всегда может притаиться опасность.

— Неужели тут так ужасно?

— Еще хуже, чем вы думаете… Ну, слава Богу, приехали!