Вождь из сумерек

Спень, не рассуждая, рванул меч из ножен и что есть силы бросил через головы Стасу. Стас поднял руку, и рукоять смачным шлепком легла в ладонь.

– Порадуйте старика, ребятки. Посмотрю, не напрасно ли кулешом вас кормят.

Налетели, как воронье. Молодо-зелено. Вечером хвастать будут, что самого вождя чуть мечом не погладили.

Диким огнем брызнули на него карие глаза.

Стукнулись мечи…

Распустить бы девке волосы и нарядить в мини-юбку, мужики в том, забытом мире шеи бы себе свернули, на такую красоту оборачиваясь. А сверху топик в облипку.

Но и так хороша! Штаны туже собственной кожи. Волчовка на груди не сходится. Короткие голенища сапог в икры впились.

Зачем тебе меч, милая барышня? И без меча любой мужик к твоим ногам рухнет. Тебе бы спицы в руки да у красного оконца сесть. Женихи бы в штабеля, в поленницы валились.

Звенят мечи.

Не терпится девке за обиду посчитаться.

Задумался. Рука сама с мечом управляется. Блок. Атака. Снова блок… Нырок, атака и с финтом удар… Одним мечом стало меньше. Подцепил его кончиком меча, подкинул, поймал в левую руку. Взвыли мечи в его руках, исчезли в ослепительном сиянии и сам он словно пропал из глаз. Посыпались короткие точные удары.

Вырвался чей-то меч из неловкой руки, заплясал, словно живой в воздухе и отлетел в сторону, вонзившись в бревно.

Еще один. Этот в землю.

Ну, берегись, Купава.

Вбил оба меча в землю. Пропустил удар мимо груди, встретил плечом, правой рукой за кисть, повел по дуге вокруг себя. Выпал из руки меч. Ногой его в сторону. Чтобы не порезалась. Теперь подножка. Есть касание. Пожалел, положил бережно, чтобы щечки не ободрала. Рука за спиной. Колено сверху…

Взвизгнула.

Хитришь. Еще не больно.

– Война или мир?

Губку прикусила, но терпит.

– Ну, терпи, терпи. На сердитых воду возят.

– Так нечестно!

– Ой, ли? Ты с мечом, а я одинокий и практически беззащитный… и не честно?

– Сам виноват!

От обиды вот-вот слезы брызнут. Может, пожалеть?

Подошел Свист. Улыбается Спень, перемигивается с Квашенкой.

– Проси пощады, Купава, – добродушно посоветовал Свист. – В том позора нет. И не такие, как ты, вои выли и лапками трясли.

– Все равно – нечестно.

Строптивая девица. Упрямая. С характером.

Пожалеть? Пожалел.

Выпустил из руки побелевшую кисть, убрал со спины колено и по-дружески подал руку – помочь подняться.

Но норовистая девица, оттолкнув его протянутую руку, кошкой вскинулась на ноги и прыгнула к своему мечу.

Стас, глядя на нее, расхохотался. Засмеялись и его вои.

– Не быть тебе, Купава, замужем, – сквозь смех, проговорил Спень. – Ну, какой мужик, если он себе не враг, позарится на такое добро? Жена должна быть смирной да послушной. И чтобы очи в пол. И к рукоделью прилежна. А ты глазищи вытаращила и в драку лезешь? Кому же битым охота быть?

– Кому надо, тот и на такую позарится! – вспыхнув до кончиков волос, отрезала Купава.

И, ловко кинув меч за спину в ножны, понеслась к воротам детинца. Но не в ее правилах было покидать поле битвы побежденной. Остановилась, обернулась. Хотела еще что-то добавить, но не найдя подходящих слов, обдала всех гневным презрительным взглядом и совсем по детски показала язык.

– Огонь девка!

– Как бы только в этом огне крылышки себе не обожгла. Уродится же такое веретено!

Вздохнул устало. Вернулся к застолью.

Пивень поднял на него смутные глаза.

– Мало спал, Слав.

– Не спится. А вы что приуныли? Рэд, твоих рук дело?

– Да, нет… Я и частицы не успел рассказать…

Стас хмуро улыбнулся.

– Похоже, они твою частицу до сих пор проглотить не могут. Как бы в горле не застряла. По спине что ли постучать? Так это я мигом. Что-что, а по спине стучать научился.

Груздень посмотрел на него исподлобья снизу вверх.

– Уже подавились…

– А ты не тащи в рот всякую гадость.

– Я бы и не тащил, так она, зараза, сама лезет.

Леха, как никогда серьезный, невесело улыбнулся.

– А ты выплюнь… – посоветовал он Груздню.

– Как?

– Как все. Как муху. Можешь даже обсосать, чтобы добро даром не пропало.

Стас разлил вино по чаркам и легонько пристукнул ладонью по столу.

– Ша, мальчики. Вино прокиснет.

Неторопливо опрокинул свою чарку.

– Рэд, ты можешь хотя приблизительно сказать, сколько их все-таки пролезло в этот скучный и ленивый мирок?

– Кто может сказать, сколько в лесу деревьев? Даже приблизительно…

Изумруды в глазах эльфа потускнели.

– Ты хочешь сказать…

– Да, Слав. Я же говорил, что они живые. Творения злого гения темных эльфов. Там, в моем мире, их звали вандоргами. Или доргами. Вы можете звать их троллями.

– Ты сказал, творение темных эльфов. Это понятно. Но нужен был первичный материал, от которого можно бы было оттолкнуться… – задумчиво спросил он.