Вождь революции

Говоря простым языком, он был министром духовных дел, что-то вроде посредника межу Синодом и правительством. Согласовывал и доводил до Синода правительственные распоряжения. А также руководил чиновниками и учреждениями, относящимися непосредственно к церкви. Речь его была сумбурной и бессодержательной, весь смысл которой сводился к тому, что церкви нужно обновление и дорогу надо давать молодым священникам с прогрессивными взглядами.

Алекс промолчал. Он считал, что прогрессивные взгляды в церкви — это моветон. И весь прогресс сведётся к банальному атеизму и полному отсутствию веры и уважения. Как к церкви, так и к её священнослужителям. Но с этим можно было разобраться и значительно позже.

Вслед за обер-прокурором взял слово Милюков. Он долго и упорно рассказывал всем присутствующим, что Россия должна вести более настойчивую политику по отстаиванию своих интересов, а также продолжать дальше вести войну, без сомнения, победоносную. А Англия и Франция, как союзники, будут поддерживать свободную русскую армию. Черноморские проливы и Дарданеллы будут русскими.

«Всё с тобой ясно, — подумал про себя Алекс, — Очевидный ура-патриот. Заграница нам поможет! Да, да, поможет! Да не нам, а себе, и за наш счёт. Боже! Откуда такая патологическая наивность в этих людях? Ведь взрослые уже, а англичанам верят. Англичанину может верить только другой англичанин, при условии, что они оба закончили один и тот же закрытый интернат и имеют общие интересы. Остальные должны понимать, что их обязательно надуют. В конце концов, фраза «за Ла-Маншем людей нет» была вполне мейнстримной и отражала взгляды большинства жителей Туманного Альбиона».

Как только Милюков закончил патриотические сентенции, слово взял Гучков. Как ни странно, ни у Милюкова, ни у Гучкова не оказалось проблемных вопросов. Но если у Милюкова это было более-менее обоснованно, то непонимание Гучковым того, что приказ № 1 подорвал устои армии, искренне удивляло. В общем-то, это было «заслугой» самого Керенского, ну того, прежнего.

Алекс не любил армию. Он относился к ней как к чему-то не очень нужному, но весьма необходимому государству в тяжёлые моменты. Её можно было ругать, можно было не уважать офицеров, не платить им деньги, пропагандировать призывников, чтобы они не хотели идти служить, но если армии не будет, то и государства, собственно, тоже.

Россия — это не Европа двадцать первого века, которая давно уже поделила все территории, и у которой нет критических противоречий друг с другом. Россия всегда была и остается в стороне от всех. Отсюда напрашивался простейший вывод о том, что армия становится критически необходимой в любой период истории государства. Всё это было видно сейчас, что называется, невооружённым взглядом.

Гучков же явно не понимал, что делает. Его отношение только усугубляло сложное положение шестимиллионной армии, и это несмотря на то, что он и сам воевал. Всё же есть разница между кадровым офицером и политическим авантюристом.

Заседание подходило к концу и из всех министров не выступил только министр земледелия Шингарёв. Получив слово, он, кряхтя и попеременно расчёсывая то короткие усы, то аккуратно подстриженную бородку, начал свою речь:

— Господа! На сегодняшний день самым проблемным вопросом для нас является вопрос земли. Все люди, безо всякого сомнения, прекрасно понимают его важность. Для решения этого вопроса необходимо создать земельные комитеты и выработать общую стратегию. Но… Это очень трудный вопрос, хоть и архиважный. Из разных губерний до нас доходит информация о самозахвате земельных участков. Кое-где уже запылали помещичьи усадьбы. Это никуда не годится, господа!

Однако сейчас очень сложное положение, и мы вынуждены лояльно смотреть на эти самозахваты. В связи с чем я бы хотел обратиться к Александру Фёдоровичу, чтобы этих крестьян не наказывали и не привлекали к судебному преследованию. Боюсь, что мы спровоцируем этим ещё большую волну насилия. Ко мне отовсюду постоянно поступают жалобы. А полицейские силы все деморализованы и уничтожены. Некому больше призвать к порядку, кроме милиции, которая только зарождается. Нам нужна помощь.

Шингарёв перевёл взгляд с князя Львова на Керенского. Несмотря на озвученную им просьбу о помощи, глаза Шингарёва говорили о том, что он просто вынужден просить, и с удовольствием бы этого не делал, если бы не крайняя на то необходимость.

— Хорошо, — коротко отозвался Алекс, а затем добавил, — У меня в министерстве два стола завалены подобными бумагами, и их поток только растёт, в том числе, и от крестьян. Тем не менее, мы только приступаем к образованию земельных комитетов, поэтому не готовы быстро решить вопрос с землёю. Я думаю, все министры согласятся со мной, что здесь очень большой конфликт интересов. Помещики не хотят терять землю, а крестьяне думают, что им всё позволено, и должно достаться даром. К сожалению, не правы ни те, ни другие. А потому, на сегодняшний день этот вопрос был и остаётся нерешенной проблемой.