Вожделеющее семя

Его насильно завербовали в армию двадцать седьмого марта прошлого года, в день праздника Пасхи, и должны были демобилизовать ровно через год. До этой даты — еще больше месяца! — он не мог чувствовать себя в безопасности. Он не выполнил приказа умереть. Вполне возможно, что военное ведомство будет охотиться за ним до тех пор, пока он не искупит вину, выполнив свой долг. «А правда, захотят ли они возиться?» Подумав, Тристрам решил, что захотят, потому что вопросительный знак вместо галочки против одного из имен в списке личного состава не будет давать им покоя, означая пропажу расчетной. книжки. Возможно, что даже здесь, в этой армейской гостинице, его поджидает опасность. Тристрам подумал, что чувствует себя уже достаточно хорошо, чтобы уйти отсюда.

Он помылся, тщательно побрился и, внимательно следя за собой, переоделся в гражданское.

Легкий, как остриженная овца, почти спорхнул он вниз по лестнице: болезнь принесла благо, очистив от тяжких мыслей.

Патруля военной полиции в вестибюле не было.

Тристрам думал, что выйдет навстречу утру, но, нырнув с головой в этот приморский город, он обнаружил, что уже середина дня. Он отведал жареной рыбы в каком-то окраинном ресторанчике, а потом, неподалеку от него, нашел неряшливо выглядевший дом с меблированными комнатами, который его вполне устраивал: никаких вопросов, никакого любопытства. Тристрам заплатил за неделю вперед. «Денег хватит как раз до дембеля», — подумал он.

Глава 2

Следующие четыре недели Тристрам провел с большой пользой. Он вспомнил о своем призвании преподавателя истории и связанных с ней дисциплин, а потому, финансируемый своим бедным мертвым взводом, прописал себе краткий курс реабилитации. Целые дни он проводил в Центральной библиотеке, читая работы великих историков и историографов своей эпохи: «Борьбу идеологий в двадцатом веке» Скотта, «Principien der Rassensgeschichte"[18] Цукмайера и Фельдфебеля, «Историю ядерной войны» Стеббинга-Брауна, «Гунчаньчжуи"[19] Жу Ансюна, «Суррогаты религий в прототехническую эпоху» Спарроу, «Учение о Колесе» Радзиновича. Это все были тоненькие книжечки, написанные логограммами, их урезанная орфография служила целям экономии печатной площади. Похоже, что теперь этой площади было достаточно. По вечерам, для того чтобы расслабиться, Тристрам читал современных поэтов и романистов. Ему казалось, что писатели Пелфазы дискредитировали себя: никто из них, похоже, не мог (а жаль, что ни говори!) создать настоящее произведение искусства, исходя из принципов доброго старого либерализма. Новые книги были полны секса и смерти — тем, вероятно, единственно достойных писателя.

Двадцать седьмого марта, в понедельник, прекрасным весенним утром Тристрам на поезде отправился в Лондон.

Министерство обороны находилось в Фулхэме. Оно оказалось рядом офисов в небоскребе умеренной высоты (тридцать этажей), который назывался «Джунипер-билдинг».

— Вам нельзя сюда, сэр, — сообщил ему швейцар— отставник.

— Почему это?

— Нельзя, если не назначено.

— Прочь с дороги! — зарычал Тристрам. — Вы, похоже, не знаете, кто я такой?

Оттолкнув швейцара в сторону, он решительно прошел в первый попавшийся офис, где множество упитанных блондинок трещали электрическими аудиофонами.

— Я хочу видеть кого-нибудь из начальства, — объявил Тристрам.

— Вы никого не можете видеть, если вам не назначено! — огрызнулась одна из молодых женщин.

Тристрам прошел офис насквозь и открыл какую-то дверь с застекленной верхней половиной. Он увидел лейтенанта, который, тяжело задумавшись, сидел между двумя пустыми корытцами для «входящих-исходящих» — Вас кто пропустил? — спросил лейтенант.

На носу у лейтенанта сидели большие очки в черной оправе, цвет кожи был, как у сладкоежки, ногти обгрызены до мяса, а на плохо выбритой шее красовался клок волос.

— Глупый вопрос, вам не кажется? Меня зовут Т Фокс. Сержант Фокс. Докладываю вам, что я единственный, кто остался в живых после одного из тех славно придуманных миниатюрных побоищ на западном побережье Ирландии Я бы хотел поговорить с кем-нибудь поважнее вас.

— Оставшийся в живых?! — переспросил пораженный лейтенант. — Лучше вам, наверное, пойти и представиться майору Беркли.

Лейтенант встал из-за стола, показав брюшко канцелярского служащего, и вышел в другую дверь. В дверь, через которую ворвался Тристрам, постучали.

— Войдите! — крикнул он.

Это был швейцар.

— Простите, что я позволил ему пройти мимо меня, сэр…

— начал он и охнул: Тристрам держал в руке пистолет.

Если они хотят играть в солдатики — Бог в помощь.

— Псих! — взвизгнул швейцар и быстро захлопнул дверь. Через стекло можно было рассмотреть его быстро удаляющийся силуэт.

Вернулся лейтенант.

— Следуйте за мной, — пригласил он.

Тристрам пошел за лейтенантом по коридору, который был освещен только светом из других застекленных дверей. Пистолет он сунул в карман.