Вожделение

Возле лестницы выглянула вниз осторожно, прислушалась. Ланских будто не было. А меня от эмоций штормило, смущение пополам с волнением. Совершенно не уместные в рамках наших исходных данных. Я вздохнула с облегчением, когда спустилась, не обнаружив его на первом этаже.

Поставила электрический чайник, открыла холодильник, решив похозяйничать на кухне. Он оказался забит продуктами, а я, глядя на них, поняла, что очень хочу есть. Хорошо, что Ланских позаботился о наших желудках и закупился готовой едой. Готовить я была явно не в состоянии.

А ведь всего лишь пару дней назад я варила борщи Лёши, теперь это казалось частью другой жизни.

В этой меня совершенно не тянуло на кухонные эксперименты, я и раньше делала исключительно ради того, чтобы радовать мужа и казаться настоящей женой.

Для Лёши хотелось стараться..

Снова накатили слезы. Я проморгалась, утерев их рукавом. Разогрела в микроволновке картошку с мясом, налила горячий чай и села за стол.

Сегодня я соображала получше, подходящий момент, чтобы вернуться к вопросам, связанным со смертью мужа.

Во-первых, самый главный — почему он мне звонил так настойчиво и упорно? При этом в мессенджерах ни одного сообщения, а муж обычно отправлял голосовые, если не мог дозвониться.

Возможно, он что-то узнал, что-то важное, о чем нельзя было написать. И не дозвонившись, он плюнул на обязательства по работе и рванул домой.

А дома меня не оказалось, зато там Леша встретился с братом Леры. Я подумала, что это предположительно, но на самом деле никаких сомнений лично у меня не было на этот счёт.

Либо Вадим дожидался его дома, либо как-то вошёл следом, возможно, позвонил в дверь и Леша ему открыл.

Мог ли Вадим стать причиной возвращения Лёшки? Сказать, что я виновата в гибели его сестры и…

Не сходится, все не то. Мне нужны распечатки звонков мужа, как-то же он должен был получить информацию, заставившую приехать в свой город. И видео с камер наблюдения, и не только нашего подъезда. В прошлый раз мы с Ланских с лёгкостью воспользовались техэтажом, мог это сделать и кто-то другой.

За размышлениями я сама не заметила, как опустошила судок с картошкой. Взяла в руки горячую чашку, отхлебнула.

У Максима в кабинете есть компьютер, если он не запаролен, я смогу выйти в интернет и посмотреть, есть ли что-нибудь от убийстве Лёши. И снова от этой фразы привкус металла и горечи на языке.

Я поднялась, сжимая чашку, в кабинет. С моноблоком мне работать не приходилось, пришлось повозиться, чтобы его включить. К счастью, пароля от меня не потребовали, я открыла браузер и вбила "Алексей Чернов".

Ссылок вышло много, среди них полно чужих людей и только одна фотография Лёши, остальное — тёзки.

Открыла его фото, сделанное для резюме. Он улыбался, глядя открыто в камеру. Я все ещё не могла принять, что его нет в живых. Переключила вкладки, не позволяя себе сосредоточиться на мыслях о его смерти, нужно просто настроиться на поиск информации. Но об убийстве ничего не было. В криминальных сводках подходящих новостей тоже не нашлось, возможно, здесь поучаствовал и сам Максим. Раз меня до сих пор никто не беспокоит…

Я покрутилась на стуле в задумчивости, щёлкнула снова на вкладку с его фотографией в истории браузера. Глаза зацепились за название клиники, знакомое, но откуда, я вспомнить не могла.

Щёлкнула, нахмурившись, эту ссылку и соседние. По всей видимости, Максим посещал сайты клиник, точнее разделы, посвященные операциям на головном мозге.

Я пролистала ещё несколько страниц, среди которых были и иностранные сайты, заботливо переведенные на русский язык прямо в браузере.

Максим ищет для кого-то клинику?

— Что ты здесь делаешь? — Ланских стоял на пороге комнаты и смотрел на меня недовольным взглядом.

Глава 35. Максим

Первое правило — не оставляй женщину одну в своем доме.

Второе — если уж оставил, так спрячь от нее все, что ее не касается.

Синяя Борода на том и спалился.

Я считал, что поумнее буду, но правда оказалась такова: женщина все равно найдет, как залезть в непрошенное место.

Регина смотрела на меня прямо, по ее взгляду сложно было судить, нашла ли она что-нибудь, что знать ей никак не полагалось. Жалости в ее глазах я не видел, и это было хорошо. Жалости бы я не перенес. Это хуже чем презрение, хуже равнодушия или ненависти. Жалость делает тебя ничтожным.

— Решила посмотреть новости, — она отодвинулась на кресле от стола и поднялась, — ничего о смерти Лёши…

— И не будет.

Никакой информации о гибели ее мужа в сети не появится, об этом я позаботился. Регина кивнула, опустив голову, на меня больше не смотрела.

Я ожидал, что сегодняшнее утро для нее начнется с раскаяния о вчерашнем поступке. О том, что у нее только умер муж, а она легла под меня, выйдя из образа скорбной вдовы. Но это жизнь: каждый день, каждую секунду кто-нибудь умирает, и если тратить время на оплакивание чужой жизни, на свою не останется времени.