Вожделение

Я боялась увидеть здесь «Жигули», неспособные выдержать погони, но здесь нам, наконец, впервые крупно повезло: это была иномарка.

Ланских щёлкнул сигнализацией, машина мигнула приветливо фарами.

Я схватилась за ручку двери со стороны пассажира, но Максим перехватил меня за запястье.

— Ты хорошо видишь?

— Что? — растерялась я, не понимая к чему он клонит.

— Черт, просто садись за руль!

Он вытолкал меня на водительское место, а сам сел рядом, захлопывая дверь.

Руки дрожали, я завела двигатель, готовая к тому что вот-вот нас поймают.

Времени на то, чтобы прогревать мотор, не было абсолютно, и, мысленно перекрестившись, я вдавила педаль газа, заставляя машину резким рывком дернуться с места.

— Почему ты посадил меня за руль? — заорала я, лишь на мгновение отворачиваясь от дороги, чтобы посмотреть на Ланских, но от увиденного зрелища я чуть не выпустила руль.

Максим, совершенно бледный в ночном свете, лежал, откинувшись на сидении. Его глаза закатились так, что было видно лишь один белок, и вот это было действительно самым страшным зрелищем за сегодняшнюю ночь.

— Твою мать, Максим, — ахнула я, собираясь притормозить, но сделать этого не успела.

Послышался выстрел, затем другой, и заднее стекло нашего автомобиля разлетелось вдребезги.

Глава 53

Узкая дорога с двух сторон была окружена рядами высоких деревьев, без единого фонаря или хоть какого-нибудь опознавательного знака, чтобы догадаться, где мы находимся.

Я гнала вперёд, совершенно неуверенная, что двигаюсь в правильном направлении, только выбор какой? Меня трясло. От холода, от нервов, черт знает от чего еще.

Сзади неизвестные люди с оружием, впереди непроглядная темнота, с которой не справляется дальний свет фар нашего автомобиля.

А рядом — рядом Ланских, и выглядит он сейчас так ужасно, что я боюсь, как бы Максим не умер на моих руках.

— Эй, — позвала его я, — ответь мне, пожалуйста. Я ни хрена не знаю, что делать.

Собственный голос звучал до противного тонко и жалобно.

Паника была не лучшим советчиком, я еле сдерживалась, чтобы не заорать. Сжимала кожаную оплетку руля, вглядываясь в темное полотно дороги.

Вдруг впереди мелькнуло что-то большое и темное, какое-то животное, перебегающее дорогу прямо перед нашим автомобилем. Я резко взяла вправо, избегая столкновения, и тут же выкрутила руль в другую сторону, пытаясь выравнять машину, которая вот-вот и опрокинулась бы в кювет. Вскрикнула негромко, когда машину начало заносить; первое желание было вдарить по тормозам и закрыть глаза, но заученные на уроках вождения знания помогли, хоть с тех пор и прошло больше десяти лет. Я нажала на газ, и автомобиль поехал прямо. На все ушло от силы секунд десять, но мне казалось, что время длится вечно.

Я остановилась, вопреки всему. Просто не могла в таком состоянии ехать дальше. Машину не стала глушить, только окно приоткрыла, глубоко вдыхая морозный декабрьский воздух.

Максим чуть приподнял голову, слепо заморгал, пытаясь сфокусироваться на мне, а я от облегчения выдохнула.

По крайней мере, он живой.

— Что это было? — Ланских говорил с трудом, голос звучал надсадно и глухо.

— Лось. Олень. Не знаю. Кто-то большой и страшный. Что с тобой?

— Все нормально, — он подтянулся на сидение, устраиваясь ровнее.

— Нормально? Нормально?! — я завелась, ударила по ни в чем не повинному рулю, а потом снова выдохнула, шумно, резко.

Так, нужно взять себя в руки. Первое и самое главное — нельзя стоять на месте. Я теряю драгоценное время. А потом нам надо будет где-то спрятаться. Вполне возможно, что преследователи видели наши номера, а если дорога здесь одна, хоть и петляющая, как след зайца, вычислить направление, куда мы двинем, не составит труда.

На машине с пробитым задним стеклом по городу не наездишься, впрочем, до него ещё надо добраться. Я снова нажала на газ, автомобиль послушно тронулся вперед.

— Скоро будет выезд на шоссе, развернись по нему в обратную сторону, — Ланских коснулся головы, поморщившись.

— У тебя эпилепсия? Рак мозга?

Он явно чем-то болел и скрывал это от меня. Я снова вспомнила сайты клиник, его приступы. Его право — говорить мне о своей болезни или нет, но сейчас от состояния здоровья Ланских зависело слишком многое. Моя жизнь, например.

— Если ты переживаешь, что я умру и не смогу тебе помочь, можешь успокоиться.

Снова. Снова Ланских читал мои мысли, предугадывая вопросы.

Как он это делал?

Я снова посмотрела на него, на этот раз уже спокойнее. То, что он был в состоянии вести диалог, уже обнадеживало, я не чувствовала себя одинокой. Годы жизни с Лешей меня расслабили, раньше я не боялась спасаться в одиночку, сейчас хотелось крепкого и надежного плеча.

Ланских поймал мой взгляд, в темноте салона я видела блеск его глаз, они обжигали, заглядывая, казалось, в самую душу.

Неловкое волнение.

Я отвернулась, поправляя волосы, чтобы скрыть в движении нервную дрожь, пробежавшую до самых кончиков пальцев.

— Ты самый странный человек из всех, кого я знала, — мы почти подъехали к шоссе, лес расступился, и впереди показалось дорожное полотно, ярко освещённое фонарями.