Вожделение

Алексей Притуляк ВОЖДЕЛЕНИЕ

Главный персонаж не является автором романа, об этом следует сказать сразу. Роман будет называться «Вожделение» и начинаться он будет так.

Это же просто удовольствие было смотреть, с каким непосредственным аппетитом Она обгладывает куриную ножку, как уверенно и громко Её белые зубки перемалывают хрящички, и как потом отёртые салфеткой губки касаются чашки белого кофе, втягивая ароматную жидкость, и как надуваются щёчки в выполаскивающем рот движении.

— Чего? — спросила Она между двумя глотка́ми, заметив его неотрывный взгляд.

— А? — смутился он.

— Чего, говорю, — повторила Она.

— Ничего, — он улыбнулся, опустив глаза, уставясь на зубочистку, небрежно брошенную Ею на блюдечко. К острой палочке прилипло волоконце куриного мяса. Вожделение обуяло его при виде этого нежного натюрморта.

— Вожделение обуяло меня, — так и сообщил он, поднимая глаза, но Она уже вставала из-за столика, с лёгким щелчком закрывая дамскую сумочку.

Он замер, со страхом понимая, что всё кончено, что сейчас Она просто уйдёт, оставив его у столика, над тарелкой салата, к которому он так и не прикоснулся — не успел, потому что напротив подсела Она, и, едва увидев Её, он вдохнул небо, да так и не выдохнул — какая уж тут речь о салате. Теперь небо плескалось в груди, распирая, сдавливая и грозя лопнуть его, как воздушный шарик.

А Она, не коснувшись его более ни одним взглядом, быстрым движением оправила юбку и пошла к выходу из кафе.

«Боже, не допусти!» — мысленно простонал он. Но бог, видимо, задохнулся, оставшись без неба и своих излюбленных облаков, или был очень сердит невольной кражей и готов допустить всё что угодно. Во всяком случае, у Неё не сломался по дороге каблук, ни один столик не зацепился острым углом за Её юбку, и ни один хулиган не схватил Её за руку, понуждая искать защиты.

Тогда он быстрым и робким движением схватил с блюдечка зубочистку и, коснувшись её в мгновенном поцелуе, тут же сунул в карман. Поцелуй был столь страстным и неловким, что зубочистка впилась в губу, проколов ткани и став причиной какого-то непопулярного заболевания лимфатической системы. В результате этого поцелуя он умер в свои девяносто два не от старости, а от малоизвестной болезни. По крайней мере, так ему хотелось думать. Но это будет потом и нескоро, а сейчас он даже не обратил внимания ни на укол, ни на проступившую капельку крови. От стыдливого и — главное — томительного поцелуя небо немедленно взорвалось в нём и выплеснулось изо рта наружу, затопив всё вокруг. Лишившись дыхания, он некоторое время по-рыбьи беззвучно шевелил губами, наблюдая, как Она открывает дверь и выходит. И только когда дверь захлопнулась за Нею, о чём возвестил колокольчик, он бросился следом.

— Эй, а заплатить?! — крикнул кто-то, хватая его за рукав.

Не оборачиваясь, он сунул официанту кошелёк и конвульсивно задёргался, вырывая себя из цепких пальцев общепита, всегда готового опустить человека с небес на бренную землю. Однако официант, преградив ему дорогу, неторопливо отсчитал нужную сумму, не поскупился на чаевые и только потом освободил путь. Всё это обязательно должно быть рассказано в деталях.

А о том, как он догонял Её, рассказано не будет — эти малоинтересные подробности не войдут в окончательный вариант романа.

Впрочем, следует поведать о том, как, потеряв Её из виду, он метался по проспекту, забегал в переулки, заглядывал во дворы и даже стал невольным свидетелем интересной сцены между двумя супругами.

Но наконец он увидел Её — Она шла по какой-то тесной боковой улочке к трамвайной остановке.

— Как странно и необыденно я взволнован! — бормотал он, устремляясь следом. — Какое буйство чувствований вершится в груди моей!

Его бормотание, видимо, и привлекло к нему тех двух типов.

Он всегда думал о собственном здоровье (даже когда в свои девяносто с чем-то умирал от редкой болезни лимфатической системы), а потому никогда не курил. Но те два типа курили, кажется, много и часто, потому что пока они били его за то, что он не курит, дыхание у них было тяжёлым, сиплым и прерывистым, и то и дело кто-нибудь из них останавливался, чтобы прокашляться.

Мне немного больно, — думал между тем он, — однако я не могу назвать этих типов бесчестными людьми, поскольку они держатся в рамках приличия: не пинают меня ногами и не бьют во всевозможные интимные места. А счастье жизни зачастую в том и состоит, что тебя не пинают по яйцам. Хотелось бы, тем не менее, чтобы они поскорей закончили бить меня, ибо сердце моё разрывается при виде вон того трамвая, что вывернул с проспекта и теперь спешит к остановке. Ведь Она сейчас уедет!

Он так и сказал им с горечью безнадёжности:

— Ведь она сейчас уедет!

— Да он, кажется, чокнутый, чего его бить, — раздумчиво произнёс один из типов, с сожалением покачав головой. — Не удивительно теперь, что он не курит.