Вожделение бездны

Андрей Евгеньевич сердечно-болезненно пережил и в самом финале, когда мы пришли к мерзавцу, а в подъезде нас поджидали грабители. Я предвидела и грабителей, и даже похуже, поэтому взяла с собой Ивана и Петра, каждый из которых способен руками завалить взбесившуюся лошадь.

Насколько я понимаю, это Вы стояли тогда напротив дома, рядом с Васей, бледным и решительным. К сожалению, я не могла позволить ему вступить в игру в те минуты,

- все роли были расписаны. Надеюсь, Вася меня простил.

Когда мы вошли в квартиру, мастер понял, что коварный план сорвался. И он

закричал. Возможно, вопли разнеслись по соседним улицам. А когда мы показали ему связанных его приятелей и Андрей Евгеньевич сказал, что книгу отдать действительно придётся, он завопил ещё громче. Он просто стоял, согнувшись пополам, среди мастерской и кричал в голос. Мне даже стало жаль его: доставая книгу из сундука, он упал в сундук, ткнувшись носом в тряпки, вытирал сизые слёзы этими тряпками… Было страшно. Я глазами увидела: возможна безобразная

любовь к предмету, вещи, - безжалостная страсть привязанности, разлагающая разум и разъедающая сердце.

Люди могут приклеиться к чему-то, - никогда не отвяжешься. Вам известны такие чувства? Ведь этот реставратор что-то своё вложил в ту книгу: клей, нитки, а с ними, случайно, - душу. Ограничился бы нитками.

Я смотрела на орущего реставратора и некстати думала: как же Богу больно с нами! Много нас, и все суетимся, а Ему и деваться некуда - Он же нас уже сотворил! Он нас уже любит! Ему не надо знакомиться, влюбляться, понимать, - Он сразу нас любит, когда пускает в жизнь. Представляю, какие надежды Он возлагает на нас и как Ему тяжко всякий раз разочаровываться.

Знаете, мне иногда очень жаль Бога. Я Ему искренне сочувствую.

Елена, извините, - отнимаю время, вынуждая читать эти всхлипы, но мне больше некого попросить о помощи. Няня давно умерла, родители за границей. Есть партнёры по бизнесу. Есть огромный штат персонала. Друзей у меня быть не может, но не по спеси, а по ситуации: у нас, индиго, - будто коконы, прозрачные оболочки. Мы совершаем, к чему призваны, по чувству задачи, без колебаний, а дружба, в её привычном модусе, всё-таки предполагает обсуждение меж людьми пёстрых планов, эмоций, мешанины дел и других символов неопределённости.

Кстати, знаете судьбу пресловутой коллекции? Она была сложена в изумительно точную пирамиду моим библиотекарем. Ему-то Кутузов и подарил её на память. Вернув царское сокровище в музей, я позвонила Кутузову с докладом, он так и сказал: передай пирамиду во владение учёному её автору.

Обескураженный счастьем библиотекарь не хочет разбирать чудесную конструкцию, плод великого, понимаю, вдохновения, и стоит она, как на скале, на громадном столе, где спал в мешке Андрей Евгеньевич. Получилось, что его личное спальное место в зале моей библиотеки сохраняется ввиду эстетических порывов и мистических озарений библиотекаря. Забавно!

В полученном пирамидальном сочленении кутузовские книги символизируют покой,

красоту и, если можно так выразиться, не принятую человеком истину. Удивительная история.

Как он обходится?.. Ведь у него дома теперь нет ни одной Библии! Хотя он знает

её наизусть - книга есть книга, живая. На диване, в поезде, в самолёте. Впрочем, сейчас, когда ему поневоле приходится относиться к Библии серьёзно, на диван он её уже не возьмёт.

Он не звонит; полагает, я ежемесячно меняю мобильник? Не меняю. Украсть у меня телефон невозможно, и по работе мне звонят именно на этот номер. Может быть,

сердится? Или просто выбросил нашу историю из головы. Хорошая память - это когда умеешь забывать. А память у него прекрасная.

Я рассказываю всё Вам, потому что когда мы отнимали заветную Библию у злодея, Вы оставались на улице с Васькой и, услышав жуткий вопль, могли подумать ужасное,

что сильнейше огорчило бы меня и моих конюхов, которые не применяли насилия: это принципиально. Мы забрали книгу исключительно с помощью словесного действия. Шантажист огорчился неумеренно - сам.

Желаю Вам процветания и творческого долголетия. Простите за всё. Надеюсь, когда-нибудь мы с Вами познакомимся лично.

Искренне Ваша -

Анна Кутузова".

Увидев эту подпись, я наконец удивилась, но через минуту в почту разъяснительно влетела приписка с пометой важно: "Мы однофамильцы. Удивительное совпадение наших именований Кутузовым неизвестно, а я теперь и открыться не могу: ведь мы знакомы целый год, но Андрей Евгеньевич и не спросил мою фамилию. Напрашиваться с неожиданной подробностью мне неловко, и вряд ли он стал сентиментальным, но - вдруг он начал интересоваться другими людьми?.. Привыкнуть к новому состоянию душе помогают узнаваемые слова, близкие по звуку, а что земному человеку ближе имени!

Вы трудитесь в словесности; жизнь профессионального медиатора, понимаю вполне, есть служение; иногда против желания и сил медиатора.

Можно просить Вас о великом одолжении?.."

                                        Москва, 2007 год