Вожделение

Накануне в кондитерскую явился посыльный со здоровенным букетом и вогнал Миа в краску, прочитав записку вслух. Он загорланил на весь зал: «Прости меня. Мне без тебя не жить. Гейб».

Сегодня другой посыльный принес в кондитерскую коробку с парой изящных перчаток на меху. Карточку Миа прочла сама:

Чтобы ручки не мерзли по дороге домой.

Гейб

Луиза и Грег лишь диву давались — спасибо, что не сердились. У завсегдатаев появилось новое развлечение: угадывать, каким будет очередной подарок.

Погода прояснилась, но теплее не стало. В ущельях улиц свирепствовал ветер, пронизывавший Миа насквозь. Перчатки оказались как нельзя кстати, идти приходилось прилично. Сумерки наступали, и дни становились все короче.

Миа завернула за угол. Осталось пройти последний квартал. Ее внимание привлек электронный билборд на крыше отеля. Как не привлечь?

На табло горели огромные буквы:

Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, МИА. ВОЗВРАЩАЙСЯ ДОМОЙ.

ГЕЙБ

Глаза защипало от слез. Что ей делать? Он никогда не признавался в любви. Он что, манипулирует ею, заявляя о своих чувствах на весь мир? И место выбрал удачно, где надпись обязательно попадется ей на глаза. «Возвращайся домой». Не к себе — к нему.

Это сводило ее с ума — он сводил ее с ума. Но Гейб больше не пытался заговорить с ней. После разговора в кондитерской он отступил на задний план. Но не исчез. Он постоянно был на виду, напоминая о своем присутствии.

Эта грань личности Гейба ошеломила Миа. Он до сих пор скрывал это и от нее, и от других.

Она вошла в квартиру вся разбитая, как будто заболевала, но непонятно чем. Возможно, простудилась, или сказались бессонные ночи, или она не выдержала эмоционального истощения.

К утру сомнения отпали: Миа действительно заболела. На работу она все-таки пошла, но двигалась как заводная кукла. К полудню Луиза и Грег стали тревожно поглядывать на нее, а когда она опрокинула полный кофейник, Луиза пригласила ее в пекарню и потрогала ей лоб.

— Боже милостивый! Миа, да ты вся горишь. Почему ты ничего не сказала? В таком состоянии нельзя работать, иди домой и ложись в постель.

Миа не стала возражать даже ради приличия. К счастью, была пятница. В выходные она не работала. Перспектива проваляться пару дней в постели представлялась райским блаженством. И никаких подношений от Гейба. Она спрячется от него и от мира и попытается разобраться в этом хаосе.

Больше она не вынесет. На нее легло чудовищное бремя.

Идти пешком в таком состоянии было немыслимо. Миа делала отчаянные попытки поймать такси, но посмотрела на часы и застонала от досады: пересменка, и шансы почти нулевые.

Покорно вздохнув, Миа побрела домой. Внутренний жар не спасал от уличного холода. Ее трясло, зубы лязгали, а мир вокруг расплывался.

Сегодня она шла вдвое медленнее обычного. Наконец, завернув за угол и увидев это чертово табло, Миа облегченно вздохнула. Теперь уже близко.

Какой-то прохожий налетел на нее и чуть не сбил с ног. Она бы удержалась, но тут ее толкнули с другого бока. Миа рухнула на колени. Из глаз потекли слезы — не от боли, от собственного бессилия. У нее не было сил подняться и идти, а дом был совсем рядом.

Она уткнулась лицом в ладони и разрыдалась.

— Миа? Что за черт? Ты не ушиблась?

Гейб. Боже, это был Гейб. Он обнял ее за талию и помог встать.

— Малышка, что случилось? — допытывался он. — Почему ты плачешь? Тебя кто-то обидел?

— Заболела, — прохрипела Миа и заревела почти в полный голос.

У нее болела голова, пылало горло, она вконец промерзла и устала. Сама мысль о том, чтобы проделать еще несколько шагов до дома, воспринималась как пытка.

Гейб выругался сквозь зубы, подхватил ее на руки и понес.

— Я не желаю слышать ни одного чертова слова, понятно? Ты заболела, тебе нужна помощь. Боже ты мой, а если бы меня не оказалось рядом? Вдруг ты свалилась бы на тротуаре — и некому помочь?

Миа не спорила. Она приникла к его плечу, вдыхая его запах. Тепло Гейба мгновенно проникло ей под кожу. Вот он, целительный бальзам. Господи, как долго она была без него! Она не могла согреться с тех самых пор, как Гейб ее бросил. Или она его бросила. Это не имело значения, потому что в итоге она осталась одна.

Гейб внес Миа в квартиру, затем в спальню. Порывшись в комоде, он достал теплую пижаму.

— Держи. Переоденься и укладывайся. Я сейчас приготовлю горячий суп и поищу лекарства. Ты вся пылаешь.

Ей было трудно даже переодеться. Миа легла с краю, измученная и мечтающая об одном: укрыться с головой.

Через секунду Гейб именно это и сделал. Укрыл ее, подоткнув одеяло со всех сторон. Он поцеловал Миа в лоб, и та закрыла глаза, наслаждаясь его поцелуем. Но Гейб не задержался — только поправил подушки, чтобы она могла есть сидя, и снова исчез.

Вскоре он принес ей суп и два пузырька. Он поставил тарелку на ночной столик, потом высыпал таблетки себе на ладонь И, отвинтив пробку другого флакона, налил в мерный стаканчик микстуру.

Заставив ее проглотить то и другое, Гейб подал ей тарелку.

— Давно болеешь? — спросил он мрачно.